– К нашему танцу.
Я нервно скрестила пальцы.
– Не знала, что мы будем танцевать.
– Я же сказал, что буду танцевать с самой красивой женщиной на празднике.
Его уверенная улыбка заставила меня усмехнуться.
– И поэтому ты выбрал меня?
Престон кивнул.
– Конечно. Там все еще есть старая миссис Уолш, но после того, как она рассказала мне, что хочет водить машину, она, вероятно, не будет слишком долго соревноваться с тобой.
– Из-за своего дальтонизма? – предположила я.
– Значит, ты общалась с ней?
Я кивнула, не упоминая, что дальтоники, конечно, тоже могут водить машину.
– Она была очень любезна.
– Хорошо, хорошо, ты меня убедила, тогда я потанцую с ней, раз ты так рекламируешь ее. – Он сделал вид, что уходит, но потом снова повернулся ко мне. – Это момент, когда ты должна бежать за мной, Джун. Неужели ты никогда не видела ни одного из этих дрянных фильмов?
Я подняла одну бровь.
– В дрянных фильмах парень бежит за девушкой, а не наоборот.
Престон очаровательно улыбнулся.
– Ты права, но я всегда считал это совершенно устаревшим. Что ты думаешь о небольшой эмансипации? Давай, Джун.
Его сияющие голубые глаза выжидающе уставились на меня, и после минутного колебания я действительно пошла, потому что мне понравился беззаботный вид Престона. И, хотя я не была особенно талантливой танцовщицей, что-то подсказывало мне, что Престон наверняка хорошо сможет вести меня.
Поэтому я призывно протянула Престону руку и спросила:
– Могу я пригласить вас на танец?
Престон, улыбаясь, повел меня к белому шатру, сияющие огни которого освещали ночь. Добрая дюжина круглых столиков с белыми стульями стояла вокруг освещенного танцпола, на котором уже танцевало несколько пар. В центре танцпола была ледяная скульптура в форме розы, которую я уже видела днем. Прямо за ней на небольшой сцене играла группа. Пятеро музыкантов и солист были одеты в темно-зеленые смокинги и только что начали с первых нот «Can’t take my eyes off of you» Фрэнка Синатры. Престон, улыбаясь, повел меня на танцпол, и я слегка покраснела, поймав на нас взгляды других гостей.
– Какая подходящая песня, – прошептал Престон мне на ухо и медленно притянул меня к себе. Его левая рука скользнула вниз к моей талии, и я почувствовала легкое покалывание там, где он коснулся меня. Потом он начал кружиться вместе со мной, и уже спустя несколько секунд стало ясно, что Престон действительно прирожденный танцор. Он уверенно вел меня, и я полностью расслабилась. Мне нравилось, как легко было танцевать с ним.
– Не совсем моя музыка, – признался он мне, когда мы кружились между другими парами. – Но мама любила эти старые песни.
– А какая же музыка твоя? – спросила я после того, как он закружил меня вокруг собственной оси. Я бросила быстрый взгляд на Блейка, который стоял на краю танцпола и с каменным лицом смотрел на нас.
Престон снова наклонил меня вниз, и его голубые глаза многообещающе сверкнули. Я испуганно хватала ртом воздух, когда он вдруг крепко обвил меня руками.
– Действительно, ты еще не знаешь моей музыки. Но это мы исправим. – Он сказал это так, что его слова прозвучали как обещание.
– Ты слишком хороша, чтобы быть настоящей, не могу отвести от тебя глаз, – тихо пропел он мне.
Его лицо было очень близко к моему, и я чувствовала тепло его рук. Когда его взгляд скользнул к моим губам, я на мгновение почувствовала, как окружающие люди отступают на второй план. Но в следующее мгновение он уже рывком вернул меня в вертикальное положение и, ухмыляясь, развязал свой галстук-бабочку. Потом бросил ее в угол, выскочил на сцену и схватил там второй микрофон.
– I love you baby, and if it’s quite all right, I need you baby to warm the lonely night, I love you baby, trust in me when I say… – начал он с припева
[12].
Остальные гости повернулись к нему, и я не могла оторвать от него взгляда. Даже если это была не его музыка, он пел эту старую песню лучше солиста, которому заплатили, и танцевал так, как будто всю жизнь стоял на сцене. Престон привлек все взгляды, но смотрел только на меня и все время не выпускал меня из виду, пока песня не закончилась. Потом поклонился, и все разразились бурными аплодисментами. Ухмыляясь, Престон подмигнул мне и подошел к певцу, чтобы шепнуть ему что-то на ухо. Мужчина кивнул и дал знак своей группе. Я видела, как Престон занял место на барабанах и сыграл быстрое вступление, прежде чем группа подхватила.
Музыка привлекла на танцпол еще больше пар. Я отошла немного в сторону и посмотрела на Престона. Дядя Эдгар рассказывал, что репетировал со своей группой, но я и не подозревала, насколько он талантлив.
Когда песня закончилась, Престон и группа плавно перешли на вторую песню, и я воспользовалась этим временем, чтобы понаблюдать за окружающими меня людьми. Я никогда не была на таком празднике – частной вечеринке, на которую было потрачено столько усилий. Обслуживающий персонал, приглашенная группа, огромный шатер, и даже специально изготовленная ледяная скульптура. Мой взгляд остановился на затейливо вырезанной розе, ледяные лепестки которой нежно поблескивали в свете огней шатра.
– Хочешь быть подальше отсюда? – вдруг услышала я позади себя глубокий голос Блейка.
– Нет. Ты хочешь, чтобы я была подальше? – спросила я быстрее, чем успела обдумать свои слова, и тут же прокляла себя за это. Шампанское, наверное, ударило мне в голову.
Блейк раздраженно посмотрел на меня.
– Немного, – сказал он, и мне стало слегка неприятно от его слов. – Но иногда я и сам хочу быть подальше отсюда, – добавил он, садясь рядом со мной.
Его соблазнительный терпкий аромат достиг моего носа, и я невольно вдохнула поглубже, хотя предпочла бы сохранять спокойствие рядом с ним.
– Особенно когда Престон хватает микрофон.
– Даже слепой видит, что у Престона талант, – возразила я.
Блейк коротко усмехнулся.
– Ты, наверное, уже выпила слишком много шампанского.
Я погладила бусину на своей темно-зеленой юбке, мягко мерцавшей в свете шатра, и посмотрела на его резко очерченный профиль.
– Неужели ты завидуешь Престону?
Блейк только презрительно фыркнул. Он тоже развязал свой галстук-бабочку и расстегнул первую пуговицу рубашки. Хотя он был так же элегантно одет, как и Престон, даже в смокинге он излучал нечто опасное. Со своими темными волосами, трехдневной щетиной и серьезным выражением лица он выглядел каким-то таинственным и непостижимым, как будто от него следует держаться подальше.
