Невозможно было точно оценить, сколько здесь книг, но, судя по всему, не меньше нескольких тысяч. Не раздумывая, я подошла к одной из широких полок и вытащила одну из книг. Это оказался «Сон в летнюю ночь» Уильяма Шекспира, и, судя по старой кожаной обложке, это, должно быть, одно из первых изданий. Некоторое время я благоговейно листала книгу, а затем вернула ее на полку. Я даже представить себе не могла, какие еще сокровища были спрятаны здесь. Медленно я провела взглядом по остальным книжным переплетам. Казалось, что в библиотеке на любую тему есть какой-либо трактат, и я шаг за шагом продвигалась к более старым трудам.
После того как я наугад разглядывала полки в течение следующих нескольких часов, вечером мне пришлось разочарованно констатировать, что я не продвинулась ни на шаг. Я нашла произведения выдающихся писателей, а также книги о природе и науке, но ничего о каменных кругах.
Следуя своему инстинкту, я поднялась наверх на галерею и стала искать там книги, о которых Престон упомянул за завтраком несколько дней назад. При этом я наткнулась на книгу в красном переплете под названием «Темный Корнуолл». Книга выглядела старой, и мое сердце стучало, когда я развернула обложку и начала перелистывать страницы. Быстро нашла запись о Бодмин-Мур и начала читать.
В Бодмин-Мур оживают сказания и легенды. Это мистическое место с темными тайнами. Плотные завесы тумана, из-за которых на поляну редко попадает свет, окутывают его многовековые загадки. Там, где встречаются свет и тень, они раскрывают часть своего волшебства и определяют будущее. Болото пропитано древней магией, которая встречается в каждом ручейке, в каждой канаве или камне.
С нетерпением я продолжала читать, но затем последовало лишь жалкое описание пейзажа, из которого я ничего не могла разобрать. Я осторожно начала листать дальше и через несколько страниц нашла сообщение о Хёрлерах. Мои глаза пробежали по тексту, но, к сожалению, автор сообщал только об окаменевших мужчинах и женщинах, которые не вовремя играли в хёрлинг.
Смирившись, я положила книгу обратно на полку и продолжила поиски. Но и в других сочинениях о Корнуолле я не нашла ничего нового о каменном круге, по крайней мере, ничего, что было бы связано с моей ситуацией. У сэра Уинтерли я тоже ничего не обнаружила, и позже вечером я упала в постель с ощущением, что постепенно схожу с ума.
Следующие несколько дней я сознательно избегала окружающих, не задавая вопросов и при этом глядя в глаза собеседнику. Слишком велик был мой страх, что галлюцинации вернутся. Однако, поскольку беспокойство о дяде Эдгаре отчетливо ощущалось по всему Грин-Манор, мое уклончивое поведение по отношению к домашним не было никем замечено. Даже Лили и Грейсон, казалось, приписывали мое странное настроение напряженной ситуации дома и не беспокоили меня.
Свое послеобеденное время я проводила в библиотеке, которая была слишком огромной. Мне потребовалась бы целая вечность, чтобы просмотреть все книги. На короткое время я даже подумывала спросить отца о дедушке во время одного из наших телефонных звонков. Возможно, папа был прав, и мой дед страдал шизофренией – своего рода шизофренией, которую он передал мне по наследству. Но мысль была настолько ужасной, что у меня не хватило смелости затронуть эту тему.
Это уже стало похоже на рутину, когда в субботу утром я положила стопку книг на кожаный диван, стоявший рядом с окнами до пола с темно-зелеными бархатными шторами. Измученная, я опустилась на диван и пролистала книги в кожаном переплете, страницы которых казались грубыми и старыми. Потом я глубоко вздохнула, схватила книгу со своеобразным названием «Женские чары» Дойла Харрингтона и снова попыталась сосредоточиться на своей задаче, когда мой взгляд остановился на пятой странице.
Дебора Уинтерли, урожденная Ланкастер, была великолепной женщиной, которая привлекала к себе мужчин. В браке у нее родилась дочь Кейт, которая, как и ее мать, унаследовала талант завоевывать все мужские сердца одним взмахом ресниц. Одного взгляда, казалось, было достаточно, чтобы влюбиться в нее, и недовольные деревенские женщины поговаривали, что это, должно быть, колдовство. Даже деревенский священник выступал с речами против матери и дочери.
Только когда Дебора и Кейт умерли, волнение улеглось, так как Кейт родила не наследницу, а наследника, который, казалось, обладал тем же искусством обольщения, что и его мать. Однако, будучи мужчиной, он значительно меньше волновался из-за этого, что, вероятно, заложено в природе людей. Уинстон Уинтерли имел привлекательную внешность и, несмотря на свой союз с Элизабет Уинтерли, наслаждался обществом многочисленных женщин. Говорят, в его поместье были замечены даже самые неблагородные деревенские женщины.
Я с любопытством продолжала листать, когда на одном из разворотов оказалось письмо. Мой взгляд остановился на адресате, и сердце тут же учащенно забилось. Письмо, которое так и не было отправлено, адресовано моему отцу. Я нервно открыла конверт и начала читать написанные от руки строки.
Дорогой Генри,
я не знаю, отправлю ли я когда-нибудь это письмо, потому что слишком глубокой кажется пропасть, которая разрослась между нами. При этом я желаю только, чтобы ты мне поверил и не воспринимал мои слова как вымысел, чтобы ты просто выслушал меня! Знаю, в детстве я часто смущала тебя своими фантастическими историями, но то, что я должна сказать сейчас, не выдумка. Это дар, и даже если он тебе не нравится, ты должен поверить мне, Генри.
Поговори со мной наконец, не прячься ни от меня, ни от Корнуолла, ни от своей родины. Мы с тобой – брат и сестра и останемся связанными этим навеки.
В детстве мы были неразлучны, и мне больно от того, что мы не можем снова обрести друг друга.
Твоя Катарина.
Я перечитывала эти строки снова и снова, и слишком поздно заметила, что дверь в библиотеку открылась и внезапно передо мной оказался Блейк. Я вздрогнула.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он, холодно глядя на меня.
– Я читаю, – коротко ответила я, надеясь, что он не заметил легкой дрожи в моем голосе, в то время как я незаметно убирала письмо в карман джинсов.
Он поднял черную бровь и взглянул на стопку книг рядом со мной.
– И уже прочитала их все?
– Зачем тебе это знать?
Блейк пожал плечами.
– Бетти сказала, что ты всю неделю закрываешься здесь. – Он сунул руку в карман своих черных джинсов, к которым надел выцветшую серую футболку. Его щетина за последние дни стала немного темнее, и я подумала, когда он брился в последний раз. От беспокойства за отца его лицо осунулось, что придавало ему еще более суровое выражение.
На несколько секунд воцарилась тишина.
– Я поплыву на лодке. Хочешь со мной?
Озадаченно я уставилась на него. Я могла ожидать всякого, но, конечно, не того, что Блейк пригласит меня на прогулку на лодке.
– На самом деле я планировала навестить дядю Эдгара сегодня в больнице. – Невольно мне подумалось об обещании, которое я дала своему дяде. Скорее всего, он заставил Блейка пообещать нечто подобное.
