В ту ночь меня охватил ужас. Сон не шел ко мне, и когда все остальные уснули, я подобрался поближе к стражнику Годозо, которому выпала смена караулить нас. Он был из тех разбойников-арабов, которые если уж отберут у тебя кошелек, так заодно и горло перережут.
«Скажи, Годозо, — прошептал я, — нас продадут на строительство стены, когда мы придем в Вавилон?»
«Откуда мне знать?» — спокойно ответил тот.
«Неужели ты не понимаешь? — умолял я. — Я молод. Я хочу жить. Я не хочу умереть от непосильного труда или от побоев. Есть ли хоть какая-то возможность попасть к хорошему хозяину?»
«Я тебе скажу кое-что, — прошептал он в ответ. — Ты хороший парень, ты не доставлял Годозо хлопот. Чаще всего мы отправляемся сначала на невольничий рынок. А теперь слушай. Когда придут покупатели, скажи, что ты хороший работник, любишь трудиться на хорошего хозяина. Сделай так, чтобы они тебя купили. Если не купят, то на следующий день будешь таскать кирпичи. Очень тяжелая работа».
Когда он отошел, я улегся на теплый песок и стал глядеть на звезды и думать о работе. Я вспомнил, как Мегиддо говорил, что труд — его лучший друг, и задумался, сможет ли он и мне стать другом. Я готов был взять его в друзья, если он поможет мне выбраться из этой ситуации.
Когда Мегиддо проснулся, я шепотом поделился с ним новостями, и для нас блеснул лучик надежды. Мы двинулись в направлении Вавилона и уже ближе к вечеру подошли к его стенам и увидели вереницы людей, похожих на черных муравьев, карабкавшихся вверх и вниз по шатким наклонным мосткам. Подойдя ближе, мы были поражены тем, как работали эти люди. Одни копали глину во рву, окружавшем стены, другие замешивали из нее кирпичи в специальных формах. Но основная масса была занята тем, что подтаскивала кирпичи в тяжелых корзинах на самый верх стены, к каменщикам
[1]
Надсмотрщики кричали на неповоротливых рабов, бичи из бычьей кожи то и дело со свистом опускались на спины тех, кто выбивался из строя. Мы видели, как измотанные непосильной ношей рабы шатались и падали. Если удары бичей не поднимали их на ноги, их отволакивали в сторону и оставляли умирать. Затем их стаскивали вниз, в кучу других скорченных тел, лежавших у дороги. Когда я увидел это ужасное зрелище, меня охватила дрожь. Так вот что ожидает меня, если я потерплю неудачу на невольничьем рынке.
Годозо оказался прав. Нас провели через городские ворота к невольничьей тюрьме, а на следующее утро мы уже оказались в огороженных загонах рынка. Многие дрожали от страха, и только бичи надсмотрщиков заставляли их двигаться, чтобы покупатели могли рассмотреть и оценить их. Мы с Мегиддо пытались заговорить с каждым подходившим покупателем.
Работорговец привел воинов из царской охраны, которые заковали Пирата в цепи, а когда он начал сопротивляться, жестоко избили его. Когда Пирата уводили, мне стало его жаль.
Мегиддо чувствовал, что нам скоро суждено расстаться. Когда рядом не было покупателей, он серьезным тоном уговаривал меня, чтобы я не гнушался никакого труда: «Некоторые терпеть не могут работать. Работа для них хуже врага. А ведь к ней надо относиться как к другу, ее надо полюбить. Неважно, что она тяжела. Когда ты строишь красивый дом, не имеет значения, что балки тяжелые, а за водой для штукатурки приходится ходить далеко. Обещай мне, юноша, что если ты найдешь себе хозяина, то будешь трудиться на него изо всех сил. Неважно, если ему понравится не все, что ты делаешь. Запомни: хорошо сделанная работа приносит пользу в первую очередь тебе самому. Она сделает из тебя человека».
Он замолк, потому что в этот момент к нему подошел дородный крестьянин и начал придирчиво осматривать его.
Мегиддо поинтересовался его землей и посевами и вскоре убедил крестьянина, что является самым подходящим для него человеком. После ожесточенного торга с работорговцем крестьянин достал из-под одежды толстый кошелек, и вскоре Мегиддо скрылся из виду вместе со своим новым хозяином.
В первой половине дня было продано еще несколько человек. После полудня Годозо сообщил мне, что работорговец в плохом расположении духа и не останется здесь еще на одну ночь. К закату солнца он намерен передать всех оставшихся рабов царским скупщикам. Я был уже близок к отчаянию, но в это время к ограждению подошел толстый добродушный горожанин и поинтересовался, нет ли среди нас хлебопека.
Я подошел к нему и сказал: «Зачем хорошему хлебопеку искать себе другого хлебопека? Разве не проще научить своему ремеслу человека, который готов учиться и хорошо работать? Погляди на меня, я молод, силен и люблю работу. Дай мне возможность, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы заработать золото и серебро для твоего кошелька».
Мои слова произвели на него впечатление, и он начал торговаться с работорговцем, который до этого даже не замечал моего присутствия, но тут вдруг начал красноречиво описывать мои способности, хорошее здоровье и кроткий нрав. Я чувствовал себя словно вол, которого продают мяснику. В конце концов, к моей радости, они ударили по рукам. Я последовал за своим новым хозяином, чувствуя себя самым счастливым человеком в Вавилоне.
Мое новое жилище мне понравилось. Мой хозяин Нана-наид научил меня, как размалывать ячмень в каменной ступе, стоявшей во дворе, как разжигать огонь в печи и как растирать семена кунжута для медовых пирогов. Для сна мне отвели место в сарае, где хранились запасы зерна. Старая рабыня по имени Свасти, следившая за домом, сытно накормила меня и была очень довольна тем, что я постоянно вызывался помочь ей в тяжелой работе.
Я понял, что это тот самый шанс, которого я искал, чтобы понравиться своему хозяину и, как я надеялся, в будущем обрести свободу.
Я попросил Нана-наида научить меня замешивать тесто и печь хлеб. Он показал, как это делается, и был очень доволен моей пытливостью. Позднее, когда я освоил эту работу, я попросил его научить меня делать медовые пироги и вскоре самостоятельно выполнял всю работу в пекарне. Мой хозяин с удовольствием предавался отдыху, но Свасти при этом неодобрительно качала головой.
«Безделье ни до чего хорошего не доведет», — все время приговаривала она.
Я почувствовал, что настало время зарабатывать деньги, чтобы купить себе свободу. Как-то раз, закончив к полудню всю работу в пекарне, я задумался, не попросить ли мне Нана-наида, чтобы он разрешил мне найти себе доходное занятие на послеобеденное время и поделился выручкой. И тут мне пришла в голову мысль: а почему бы мне не попробовать выпечь побольше медовых пирогов и не продать их на улицах города?
