(Псевдо-)Исторический пасьянс
Как и в случае с «Империей», в «Мертвых» почти все персонажи являются историческими личностями (с более или менее «подкорректированными» биографиями) или имеют исторических прототипов.
Один из главных героев, Масахико Амакасу (1891–1945), действительно учился в интернате (точнее, в двух) и затем закончил Военную академию. Но дальше в его жизни было много поразительных событий, не нашедших отражения в романе.
Окончив академию, он служил в пехоте, затем в военной полиции. В 1923 году полицейские под командованием лейтенанта Масахико Амакасу арестовали известного анархиста Сакаэ Осуги, его сожительницу Ито Ноэ и их шестилетнего племянника, которые потом были забиты до смерти. Суд приговорил Масахико Амакасу к десяти годам тюремного заключения, однако три года спустя он вышел на свободу благодаря всеобщей амнистии. В 1927 году был отправлен армейскими структурами на учебу во Францию. Сразу после возвращения в Японию, в 1930-м, был переведен в Мукден (в Маньчжурии), где стал работать под руководством знаменитого японского шпиона Кэндзи Доихары. После Маньчжурского инцидента 1931 года принял участие в доставке в Маньчжурию из Тяньцзиня последнего китайского императора Айсиньгёро Пуи, который вскоре, в 1932 году, возглавил марионеточное государство Маньчжоу-го. В Маньчжоу-го Масахико Амакасу принял участие в организации полицейской службы в столице этой страны – Синьцзине. В 1939 году он встал во главе кинокомпании «Маньчжурия», ставшей одним из главных пропагандистских рупоров Японии на территории Китая. Амакасу приложил огромные усилия для повышения качества работы кинокомпании, доставив из Германии новейшее киносъемочное оборудование, распространяя фильмы немецкой кинокомпании УФА (для чего лично ездил в Германию) и приглашая из Японии ведущих актеров, режиссеров и продюсеров.
После ликвидации Маньчжоу-го в 1945 году Амакасу покончил жизнь самоубийством, приняв яд.
Однако главным, о чем нам и предлагает подумать Кристиан Крахт, видимо, все же было: привязанность этого чиновника к германской культуре и его связь с кинематографом.
Ида фон Икскюль – видимо, вымышленный персонаж, но и у нее имеется реальный прототип: Пег Энтуисл (настоящее имя Миллисент Лилиан Энтуисл; 1908–1932) – английская актриса валлийского происхождения
[2], переехавшая в Америку и сыгравшая в одном-единственном голливудском фильме (вышедшем на экраны уже после ее смерти), которая покончила с собой 18 сентября 1932 года, в возрасте 24 лет, прыгнув с буквы H надписи «Hollywoodland». Ида, судя по описаниям в романе, даже внешне похожа на эту актрису.
А вот у Нэгели прототип вряд ли мог быть: кино начало развиваться в Швейцарии очень поздно, где-то с середины тридцатых, и в период, о котором идет речь в романе, еще не было ни одной швейцарской кинокомпании. Зато художественные поиски Нэгели продолжают некоторые тенденции, действительно существовавшие в тогдашнем – немецком – кино. Их отмечает в своей книге «Демонический экран» (1952) кинокритик Лотта Айснер, которая тоже является одним из персонажей крахтовского романа (Демонический экран, с. 53–54; 98; 103, 151):
(О фильме «Носферату» Фридриха Мурнау):
Мурнау, снимавший «Носферату» с небольшим бюджетом, сумел найти и показать самые прекрасные картины природы. Он запечатлел нежные, хрупкие очертания белого облака <…>. Над всеми этими картинами естественной, природной жизни витает «предчувствие сверхъестественного». <…>
(О фильме Лупу Пика «Новогодняя ночь»):
В каждом кадре этого фильма доминируют предметы: печь, от которой не отходит старуха, так что сын вынужден прогнать ее силой, становится символом домашнего очага. <…>
(О дилогии «Нибелунги» Фрица Ланга):
Создавать настроение, передавать смутные чувства через визуальные образы, медленно, тщательно прорисовывая сцену и наслаждаясь каждой деталью, раскрывать тайны человеческих душ – все это очень по-немецки. Типичный пример такого ритардандо дает нам Ланг в «Смерти Зигфрида».
(О фильме «Фауст» Фридриха Мурнау):
Начало этого фильма знаменует собой апофеоз, которого достигло использование светотени в немецком кинематографе. Хаотичные клубы пара в первых кадрах фильма, рождающийся из тумана свет, лучи, пронизывающие воздух, оглушительная оптическая фуга, эхом гремящая по всему небосводу, – от всего этого буквально захватывает дух.
«Целлулоидной оси» между Берлином и Токио не было (в романе эта затея тоже проваливается), но действительно, как пишет Лотта Айснер (Демонический экран, с. 174), «в своих первых речах, произнесенных в 1933–1934 годах, Геббельс заявлял, что задача немецкого кино – завоевать мир и в каком-то смысле стать авангардом национал-социалистических войск». И, как я отмечала выше, японский чиновник Масахико Амакасу даже лично приезжал в Германию с целью налаживания сотрудничества в сфере кинематографии (правда, позже, в 1939 году). А вот поездка в Японию Чарльза Чаплина (и покушение, которого ему едва удалось избежать) – исторический факт. Только в момент покушения Чаплин вместе с сыном премьер-министра был на матче сумо, а не на спектакле театра Но.
В романе Кристиана Крахта множество отсылок к подлинным – малоизвестным – историческим фактам и деталям тогдашнего быта, но все они как-то сжаты и втиснуты в ограниченное временное пространство. Вот, для примера, несколько реальных дат (в романе год происходящих событий нигде не указан):
1920–1928: Вильгельм Зольф – посол Германии (Веймарской республики) в Токио, но в романе сказано, что он посол Германской империи – то есть, видимо, Третьего рейха (значит, описываемые события могут происходить не ранее 1933 года).
– Гугенберга называют «рейхсминистром»: эту должность он занял лишь в 1933 году.
– Лозунг «второго (избирательного) списка» (списка кандидатов от НСДАП) – «Работа и хлеб» – существовал перед выборами в Рейхстаг 6 ноября 1932 года.
– «Коричневорубашечники» (СА) находились на нелегальном положении в короткий промежуток времени с апреля по июнь 1932 года. Тогда и могла происходить их стычка с командой «Красного флота», описанная в романе (с. 83).
15 мая 1932 года: убийство японского премьер-министра Инукаи Цуёси (и не удавшееся покушение на Чарльза Чаплина) – один из центральных эпизодов «Мертвых». К этой дате отсылает уже первая строка романа: «В Токио был самый дождливый май за последние десятилетия…»
1933-й (после победы нацистов): эмиграция во Францию Лотты Айснер, Зигфрида Кракауэра и Фрица Ланга (последний уехал в Париж 28 июня).
Но в самом ли деле эти неточности так важны? Или – Крахту важнее лишь напомнить нам обо всех этих обстоятельствах? А может – показать то представление об истории, которое сложилось в чьем-то индивидуальном сознании? В книге Т. П. Григорьевой приводится любопытный рассказ о том, что думают по этому поводу японцы (Григорьева, с. 113):
