– А вы?
– Полный контроль над Москвой, – сказал он победно, – Подмосковьем и всей европейской частью!.. По ту сторону Урала воинские части наконец-то сконцентрировались и захватывают власть. Генеральный штаб, как вы знаете, разбежался, а когда кто-то начал напоминать о себе, его просто игнорируем.
– Идеология?
Он усмехнулся.
– Вы всегда задаете правильные вопросы. Мы признали правоту той части народа, которую называют неолудами, а они признали нас верховной властью. Консенсус. Потому больше никаких расправ. Вы тактику выбрали верную. Ярость простого народа угасла, он отходчив. Все просто живут и радуются. Вы проигравшие, а к проигравшим какая ненависть? Только снисхождение.
Я произнес с тоской:
– Как жаль, что вы на той стороне.
– Скажем мягко, – ответил он с плохо прикрытым упреком, – возмущение народа, вылившееся в такую… не совсем корректную форму, не лишено… Ваши же виднейшие ученые заявили о вероятности всемирной катастрофы, что повышается с каждым днем! Вот-вот грянет обязательно и уничтожит не только людей, но и планету…
– Мы намерены успеть раньше, – ответил я. – При сингулярности не будет никаких катастроф!
– Разве знаете, – напомнил он, – что будет при сингулярности?
– Да, – согласился я, – больше верим, чем знаем, хотя и научные сотрудники… Но как собираетесь, остановив нас, поддерживать прежний уровень благосостояния?
Он улыбнулся.
– Технарей и даже ученых мирового уровня среди нас не меньше, чем на вашей стороне. Даже больше. Мы просто остановили мгновение, как того хотел Фауст.
– То есть застой?
– Счастливое, – поправил он, – существование всего человечества. Болезни уничтожены, жизнь продлена даже непонятно на сколько, чего еще? Лучшее – враг хорошего. В погоне за лучшим часто губим и то, что имеем. Мы уже едва-едва вывернулись из-под ряда катастроф, что погубили бы жизнь, а то и планету, забыли?.. И с каждым днем возможность катастроф все больше. Это не мы, военные, говорим, а именно ученые мирового уровня!.. Так что среди ваших противников не только тупые и оболваненные массы любителей шашлыков и футбола, как подает ваша пропаганда!.. У нас думающие и совестливые люди, беспокоящиеся за само существование человечества! Давайте все решим миром?
– Давайте, – согласился я. – Мы, ученые, воевать не любим.
Он улыбнулся.
– Вас удивит, но военные не хотят воевать еще больше. Хотя бы потому, что первыми головы придется класть нам, а жить теперь так хорошо… Мы все еще предлагаем вам жизнь и свободу!.. Вам нужно всего лишь выйти из бункера и уйти. Я гарантирую, вас не тронут. У меня не добровольцы! Для армии дисциплина важнее всего.
Я подумал для виду, дескать, все еще колеблюсь, наконец вздохнул и сказал поникшим голосом:
– Да, понимаю. Раз уж вы нас обнаружили, то, понятно, у вас есть как управляемые глубинные бомбы, так и прочие штуки, я в курсе. Против той мощи, что у вас, никому не выстоять. Мы капитулируем, хотя и с небольшим условием.
Он сказал быстро:
– Говорите!
– Жизнь, – ответил я, – и свободу, как вы сказали только что… Мы передадим вам все здесь, а вы не станете применять к нам…
Он перебил:
– Не станем, уже сказал.
Я сказал усталым голосом:
– Мы слишком много видели зверств с вашей стороны. Не лично вашей, а наших оппозиционеров.
Он спросил в нетерпении:
– Какое условие?
– Начнем покидать здание, – ответил я, – поодиночке. За каждым у нас установлено наблюдение, прекращать его не будем. Если только хоть один будет убит или к нему применят насилие, оставшиеся будут драться до последнего человека. А со смертью этого последнего сработает ядерный заряд малой мощности… не так уж и мал, весь район и все ваше стадо на двадцать километров в радиусе сгорит в ядерном огне.
Он чуть наклонил голову, всматриваясь в меня исподлобья. На лице не дрогнул ни единый мускул, военная косточка, смерти в лицо смотреть не страшится, проговорил медленно:
– Зачем же такие страсти?.. Безопасность всех ваших сотрудников гарантируем. Нам важнее, чтобы вы не занимались тем… чем занимаетесь. Просто живите!.. Никто пальцем не тронет. Наша цель – остановить вас, а не убить.
– У вас в помощниках ястребы, – напомнил я.
– В руководстве военные, – ответил он. – Слово держим.
– А как же военные хитрости?
– Хитрости одно, – ответил он с достоинством, – а предательство или нарушение слова… это уже к политикам.
– Хорошо, – сказал я. – Как только прорубим вход наверх, тут же выпустим одного из наших. И проследим, как встретят и что будет. С ним ментальная связь, чего вы так не любите, но это гарантия, что нас не обманут.
Он сказал в нетерпении:
– Да хоть сейчас выпускайте! Чего тянуть?.. Туннель прорубить можно наклонный, чтобы обойти эту спекшуюся массу. Это займет день-два…
– А у вас уже все знают, – спросил я, – что вы гарантировали безопасность? То-то. Была бы ментальная связь, сразу бы знали, а так разве что за сутки успеете, если успеете, довести до ваших боевиков детали нашего соглашения.
– Капитуляции, – уточнил он и вперил в меня злой и требовательный взгляд.
– Капитуляции, – согласился я. – Но не полной и безоговорочной, а на приемлемых условиях. Вам же, как вы сказали, важно всего лишь прекратить наши работы?
Он кивнул.
– Да. Без вашей аппаратуры вы просто мирные граждане, что могут просто жить и радоваться солнцу. Это и есть наша цель. Значит, договорились!.. Я велю остановить подготовку насчет глубинного бурения и доставки бункерных бомб, а вы начинаете выходить. По одному или группами, это неважно.
– Сперва один, – напомнил я. – И то сперва проследим, чтобы перебрался в место подальше. Лучше в другую область или вообще в другую страну, сменил благополучно имя, и никто его не преследует!.. И уже тогда начнем выходить мы.
Он поморщился.
– Зачем такие предосторожности? Я же сказал, у нас нет цели вас убить. А убивали поневоле только тех, кто оказывал сопротивление. Все могут оставить все ваши токамаки и уйти в сельскую местность наслаждаться жизнью! Нам не нужны ваши черные дыры, что погубят всю планету!
– Не все думают так, – сказал я мирно, – многие из ваших сторонников горят местью, ваших тоже убивали при штурме. Потому лучше проследим, удастся ли первому из наших скрыться и поменять имя. Только тогда выйдем, оставив вам бункер и всю аппаратуру в нем. До завтра?.. Успеете предупредить своих?
Он сказал с достоинством:
– Все добровольческие отряды отведем. В оцеплении только военные.
– Надеюсь на их дисциплину, – ответил я. – Хорошо, тоже подготовимся. Каждый берет с собой личные вещи?
