Люди задавали Роуз дурацкие вопросы. Мерси понимала, что они просто любопытны, но вопросы повторялись вновь и вновь.
– Что ты видишь?
– Как подбираешь себе одежду?
– Ты что-то видишь во сне?
Вопрос с одеждой их мать решила просто, заставив Роуз носить летом только джинсы или джинсовые шорты. «К джинсам подойдет что угодно», – говорила она. Кроме того, у Роуз было больше платьев, чем у ее сестер, – платья ничему не обязаны соответствовать.
Роуз утверждала, что ее сны – точь-в-точь как повседневная жизнь:
– Во снах я трогаю, слышу и нюхаю. Ничего не вижу.
Больше всего ей нравились звуки. Грозы, шипения мяса на шампуре, музыкальных инструментов.
Братья и сестры охраняли Роуз, словно ястребы. Упаси боже какого-нибудь глупого ребенка спрятать ее трость, сочтя это забавным. Ему не позавидуешь: пришлось бы держать ответ перед четырьмя Килпатриками.
Мерси сделала несколько шагов по направлению к притихшему дому, не в силах избавиться от ощущения, что совершает большую ошибку.
Предупредил ли ее Леви, что я в городе?
Леви не стал связываться с Мерси, хотя она отчасти надеялась, что он это сделает. Она устала притворяться, что прошлого не существует.
У них с Леви и Роуз имелась общая тайна. Тайна, которую они хранили пятнадцать лет.
Мерси зашагала по деревянным ступенькам, громко топая: ей хотелось, чтобы Роуз знала, что кто-то идет, хотя ее сестра и так слышала, как перед домом останавливается автомобиль. Звук незнакомого двигателя сообщит ей, что это не вернувшиеся родители.
Килпатрик постучала в дверь.
– Кто здесь? – строго спросила сестра через несколько секунд из-за закрытой двери.
Мерси прикрыла глаза и облегченно вздохнула, услышав знакомый голос.
– Роуз, это я, Мерси.
Ее голос дрогнул. Она ждала.
Послышалось щелканье открываемых замков и скрип отодвигаемых засовов. На пороге показалась изумленная Роуз.
– Мерси? – Она протянула вперед руку с растопыренными пальцами точно на уровне лица сестры, желая прикоснуться к нему.
– Это я.
Мерси взяла Роуз за руку и поднесла к своему лицу. Когда ладони Роуз нежно погладили лицо и щеки сестры, она просветлела. Умоляюще произнесла:
– Поговори со мной. Мне надо услышать твой голос.
– М-м… Роуз, ты замечательно выглядишь. Правда. Совсем не изменилась.
Действительно, на ее лице не было ни морщинки, и она по-прежнему лучилась тем спокойствием, которому Мерси завидовала еще подростком. Сестра была стройной, на несколько дюймов ниже ее. И выглядела счастливой.
– Я теперь работаю в ФБР, а живу в Портленде.
Пальцы Роуз замерли, когда она коснулась влажных дорожек на щеках сестры.
– Роуз, я скучала по тебе.
Та обняла Мерси.
– О господи… – Глубоко втянула носом воздух. – Мерси, ты пахнешь точно так же, как и прежде.
Мерси рассмеялась, а по ее щекам снова потекли слезы.
– Уж не знаю, как такое возможно.
– Возможно, поверь мне. Но твои волосы стали длиннее, и ты, кажется, похудела.
– Это правда, – согласилась Мерси.
Сестра повела ее в дом.
– Давай, заходи! Мамы с папой нет. Сегодня вечером у них встреча.
– Я в курсе, – призналась агент Килпатрик.
Роуз пытливо «посмотрела» на сестру: невидящие глаза слегка закатились под веки. Как и некоторые другие слепые от рождения, она никогда не открывала глаз.
– Ты специально пришла именно в это время? – мягко спросила она.
– Да. – Мерси рассматривала прекрасное лицо сестры.
– Не хочешь их видеть.
– Хочу. Но, думаю, они не хотят видеть меня.
Роуз схватила ее за руки.
– Ты не знаешь наверняка. Нельзя и дальше позволять этому разрывать нашу семью на части. Мы должны рассказать им правду.
Мерси застыла на месте.
– Нет. Тогда они заткнули меня. Нет смысла раскапывать прошлое. Представляешь, что будет с нами, если все всплывет наружу? Мы с Леви можем попасть в тюрьму!
– Уверена, полиция поймет…
– После того как мы скрывали правду пятнадцать лет? – Мерси с трудом сохраняла спокойствие. – С каждым годом возможные последствия становились только страшнее.
Она запаниковала. Подмышки вспотели.
Мне не следовало сюда приходить.
Ноздри Роуз чуть-чуть раздулись.
– Успокойся. Я не сделаю ничего, против чего ты возражаешь.
Мерси сделала несколько глубоких вдохов. Не так она представляла себе их воссоединение.
– Заходи, – попросила Роуз. – Мне нужно еще послушать твой голос.
Мерси проследовала за ней на маленькую кухню в задней части дома. Роуз подвела сестру к стулу возле знакомого дубового стола. Мерси часто заморгала, увидев все те же – только выцветшие – занавески. Сестра засуетилась на кухне: уверенными движениями отыскала необходимое для заварки чая. Внутри у Мерси все медленно переворачивалось. Она откинулась на спинку стула.
Знакомые дуршлаг и деревянный пестик на полке. До Мерси донесся слабый сладкий запах вареных яблок и корицы. Взгляд машинально упал на плиту, где по-прежнему стояла кастрюля. Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох, вспоминая…
* * *
– Твоя очередь давить яблоки, – огрызнулась на сестру двенадцатилетняя Мерси. – Две последние партии готовила я.
Роуз взяла пестик и спокойно провела им по дну дуршлага, выдавливая через дырочки мякоть вареных яблок и оставляя скользкую кожуру и косточки. Мерси положила еще несколько ложек горячих яблочных кусочков в дуршлаг, стараясь не касаться рук сестры. Обе они получили немало ожогов в процессе консервирования яблочного пюре.
– Эта партия банок готова, – сказала Роуз.
Мерси взглянула на циферблат. Внутренние часы ее сестры, как обычно, работали безукоризненно. Мерси вытащила стеклянные банки из кастрюли с кипящей водой и осторожно расставила на полке, чтобы остыли. Итак, всего получилось четыре дюжины. И осталось обработать еще три ведра яблок.
Раздававшийся время от времени треск извещал Мерси, что консервы готовы. Она сделала шаг назад, чтобы полюбоваться стройными рядами банок с желто-розовым содержимым. Мать будет довольна. Они съедали яблочное пюре быстрее, чем любые другие консервированные фрукты. Любимая еда братьев и отца. Но, черт возьми, как же Мерси ненавидела долгий, жгучий, липкий процесс приготовления.
– Нарежь следующую партию яблок, – велела Роуз.
