– Очнулась?
Тот самый голос. Наконец-то. После пятнадцати лет ожидания она твердо знала, что это он – второй нападавший. Человек снова постучал.
– Проснись!
– Я проснулась, – машинально ответила она, прежде чем успела определиться, не лучше ли хранить молчание.
– Отойди от двери, – приказал незнакомец. – Сядь на кровать.
Не раздумывая, Роуз вскарабкалась на старую кровать. Когда она села в изголовье, поднялась затхлая пыль.
И только потом включился мозг.
Он собирается изнасиловать меня?
Ужас сковал тело, когда она вообразила себе, что произойдет. Под мышками выступил пот, а в животе забурлило. Она схватила тонкую подушку и прижала к животу.
Как будто это его остановит.
Роуз знала обо всем, что находилось в этой комнате; здесь не было ничего, что можно использовать в качестве оружия.
У меня есть руки и ноги. И голова.
Она будет отбиваться изо всех сил. Ей нечего терять.
* * *
Он осторожно открыл дверь, впуская в помещение свет из коридора. Готовя комнату для пленницы, он убрал оттуда лампу и все остальное. Подумывал убрать и кровать, но потом решил, что она пригодится.
Свет упал на лицо Роуз Килпатрик, но она даже не вздрогнула.
Неужели она совсем не видит свет?
Роуз сидела на кровати, как приказано, и выглядела словно загнанное в угол животное, готовое укусить, если он подойдет слишком близко. Он всегда думал о ней как о котенке. Беспомощном, крошечном существе, которому нужен кто-то, кто будет ухаживать за ним и защищать. Много лет он мечтал о таких отношениях с Роуз…
Он забрал ее, потому что заслужил это. Он играл по правилам уже больше десяти лет, но взамен не получил – после вчерашнего – ничего. Спасибо вынюхивающей Мерси.
Когда его оружие украли, ярость побудила его действовать. Одним махом он отомстил испортившей его план женщине и заполучил награду, которую упустил из рук пятнадцать лет назад.
Роуз.
Он молча наблюдал за ней с той самой ночи, гадая, как она живет. То тут, то там он наблюдал разные сценки. Роуз идет по магазину, держась за руку матери. Роуз беседует с дошколятами, сидевшими кружком у ее ног. Он не понимал, как она читает им книгу и как узнаёт, когда нужно переворачивать страницы, но дети смотрели и слушали ее с восторженным вниманием.
Теперь она смотрела ему прямо в лицо. Ее глаза, как обычно, закрыты, но руки крепко сжимали подушку.
Как будто подушка меня остановит.
Но сначала надо получить ответы на вопросы.
– Кто открыл дверь?
– Ч-что?
– Кто открыл дверь? Когда я вошел, входная дверь была нараспашку.
– Не знаю! Я заперта в этой комнате!
Он внимательно посмотрел ей в лицо, но увидел лишь озадаченность. Если она услышала, как кто-то вошел в дом, то наверняка позвала на помощь.
Я мог оставить дверь открытой? Впрочем, это не важно: Роуз по-прежнему здесь.
– Ты помнишь меня, Роуз? – спросил он тихим, ласковым голосом.
– Да. – Она, казалось, была готова разодрать ему горло.
Он снова улыбнулся. От ее непокорности в животе разливалось приятное тепло.
– Назови мое имя.
– Я знаю тебя только по голосу.
Словно тяжелый груз свалился с его плеч. Он долго раздумывал, может ли Роуз опознать его. Говорят, у слепых поразительный слух. Те несколько раз, когда ему приходилось здороваться с ней или благодарить, он понижал голос, молясь, чтобы она не узнала его, и борясь с желанием обладать ею.
Когда он уставился на Роуз, сидящую на кровати, это желание вспыхнуло с новой силой.
Терпение.
– Ты знаешь, что случилось с Кенни той ночью?
Она промолчала.
– Ответь, Роуз. Это облегчит твою дальнейшую участь.
Она поджала губы.
– Я слышала выстрелы. Ты его убил, верно?
Легкая дрожь сотрясла ее тело. Очень приятное ощущение власти: смотреть на ту, которая не может увидеть тебя. А еще лучше, если она понятия не имеет, кто с ней говорит. Он налюбовался вдоволь, оценив красоту слепой женщины.
– Я знал, что он мертв. Я избавился от его барахла и сказал боссу, что он уехал в другой город. Он успел проработать всего несколько недель и показал себя очень вспыльчивым. Никто не огорчился, узнав, что он сбежал.
Плевать, что Кенни больше нет. Он всегда знал, что этот человек опасен. Именно Кенни стоял за нападениями на женщин. Он следовал за Кенни, потому что одно-временно обожал и ненавидел внезапное ощущение собственной силы и опасности.
Он подозревал, что долго это не продлится.
Хотя он сделал кое-какой вывод из похождений с Кенни: оказалось, ему нравится, когда женщина подчиняется его приказам. Ощущение власти будоражило. И однажды он осознал, что Роуз для него – идеальная пара. Она нуждалась в мужчине, как ни одна другая женщина.
Однако после гибели Кенни он боялся много лет. Попытался вести нормальную жизнь. Несколько раз вступал в отношения с женщинами, но каждый раз ловил себя на том, что угождает им, хотя должно быть наоборот. Как-то получалось, что отношения контролировали они, а не он.
Все не так, как ему хотелось.
Он знал, что с Роуз будет по-другому. Он давно о ней мечтал.
И теперь она моя.
– Ты знаешь, где труп Кенни?
Она ответила упрямым «взглядом».
Он испытал удовлетворение.
– Не думаю, что в ближайшее время кто-нибудь наткнется на его кости.
Он прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди и вспоминая, как неделями жил в страхе, что кто-то постучит в его дверь и спросит, не известно ли ему что-нибудь о нападении на дом Килпатриков.
Но вместо этого последовало… да ничего не последовало. Ни слухов, ни стучащихся в дверь копов.
Никто не судачил о нападении.
Килпатрики сохранили это в секрете. Как ему и было обещано.
Карл Килпатрик принадлежал к тому типу людей, которые заботятся только о своих и не любят постороннего вмешательства. Он часто представлял себе, как глава семейства уничтожает все свидетельства о нападении на дочерей, не желая, чтобы копы рыскали вокруг его дома, – особенно учитывая, что один из нападавших убит на месте.
В голову ему пришла мысль.
– Твой отец не знает о произошедшем той ночью, верно?
Пальцы Роуз крепче сжали подушку, но она по-прежнему молчала.
