«Ну-ка наступи на него, – подначил Нерожденный Близнец. – Он хрустнет, как сухарик».
«Пошел в задницу», – ответил я.
Зазвонил телефон.
– Алло?
Звяканье и хрюканье.
– Джейс? Это Джулия. Сколько лет, сколько зим.
– У тебя там такой шум, как будто ты пробиваешься через снежную вьюгу.
– Перезвони мне. У меня монеты кончились.
Я набрал номер. Слышно стало лучше.
– Привет. Нет, вьюга пока не началась, но холод зверский. Мама дома?
– Нет. Она еще в галерее.
– А…
Фоном запульсировали Joy Division.
– А что случилось?
– Ровным счетом ничего.
Ровным счетом ничего – это всегда что-то.
– Джулия, что случилось?
– Н…ничего. Просто, когда я сегодня вернулась в общежитие, мне передали сообщение от мамы. Она мне звонила вчера вечером?
– Может быть. А что за сообщение?
– «Немедленно позвони домой». Наш привратник – душа-человек, но эффективность – его слабое место. Он не записал, во сколько был звонок. Я позвонила в галерею в обеденный перерыв, но Агнес сказала, что мама пошла к юрисконсульту. Я перезвонила чуть позже, но она еще не вернулась. И тогда я решила позвонить тебе. Но беспокоиться пока не о чем.
– К юрисконсульту?
– Наверно, по делам галереи. А папа дома?
– Он поехал на интервью в Оксфорд.
– А. Понятно. Хорошо. Он… как он, держится?
– Вроде ничего… Во всяком случае, перестал запираться у себя в кабинете. В прошлые выходные устроил в саду костер из бумаг «Гринландии» – натуральный «Ад в поднебесье». Потом на этой неделе поверенный Крейга Солта сказал папе, что они пришлют курьера забрать компьютер и все прочее. И если папа не подчинится, они подадут на него в суд.
– И что он сделал?
– Когда они подъехали, он уронил винчестер из окна моей спальни.
– Но это же второй этаж!
– Я знаю. Ты бы слышала, как грохнулся монитор! Папа сказал курьеру: «Передайте Крейгу Солту мое почтение!»
– Господи! Вот уж действительно, «и червь, коль на него наступят, вьется».
– Он еще и ремонт затеял. Твоя комната была первой на очереди.
– Да, мама сказала.
– Ты обиделась?
– Не то чтобы. Я, в общем, не ожидала, что они сохранят мою комнату навеки как святилище Джулии. Но такие вещи очень доходчиво говорят: «Так, тебе уже восемнадцать, свободна. Лет через тридцать можешь навестить нас в доме престарелых, если будешь проезжать мимо». Джейс, не обращай внимания, это я что-то раскисла.
– Но ты ведь приедешь домой на Рождество?
– Послезавтра. Стиан меня привезет. Его семья владеет усадьбой в темных дебрях Дорсета.
– Стэн?
– Нет, Сти-ан. Он норвежец, пишет диссертацию по дельфиньему языку. Я разве не упоминала про него в последнем письме?
Джулия прекрасно знает, что упоминала в письмах, а что нет.
– Ух ты. Он что, с тобой по-дельфиньи разговаривает?
– Нет, но он пишет программы для компьютеров, которые когда-нибудь смогут разговаривать с дельфинами.
– А что случилось с Эваном?
– Эван – лапочка, но он в Дареме, а я здесь, так что… ну… я прибила это в зародыше. В конечном итоге так будет лучше.
– Эх. – (Но ведь у Эвана серебристый «эм-джи»!) – Эван мне нравился.
– Не вешай нос. У Стиана «порше».
– О боже! Какой? «Джи-ти»?
– Не знаю! Черный. Так чтó нам дарят на Рождество?
– Трубочку «Смартис». – (Это древняя семейная шутка.) – На самом деле я не посмотрел.
– Так я и поверила! Ты всегда заранее вынюхиваешь все подарки.
– Честно, не смотрел. Скорее всего, подарочные купоны в книжный магазин. Или в пластиночный. Я ничего не просил. Ну, ты понимаешь, из-за папиной работы. И они меня не спрашивали. И вообще, уж кто бы говорил. Помнишь, как ты уже в ноябре крутила свои рождественские диски, а меня ставила на часах на случай, если родители вдруг раньше времени вернутся из магазинов?
– А тот раз ты помнишь? Как родители поймали меня и Кейт, когда мы надели мамины свадебные тряпки и танцевали под «Knowing Me, Knowing You»?
[38] А кстати, рождественская дискотека Лужка Черного Лебедя, единственная и неповторимая, остерегайтесь подделок, уже прошла?
– Она примерно через час начинается.
– Ты уже выбрал, с кем пойти?
– Дин Дуран пойдет. И несколько ребят из моего класса.
– Эй! Я ведь тебе рассказала про свою личную жизнь.
Я еще не привык делиться с Джулией такими вещами.
– Это потому, что она у тебя есть. Мне вроде как нравилась одна девочка, но она… – (сейчас помогает своему возлюбленному осваивать ходьбу на пластиковой ноге), – не заинтересовалась.
– Ей же хуже. Бедненький.
– Кстати, очень странно: я ее видел в школе на прошлой неделе и…
– Оказалось, что ты к ней остыл?
– Угу. Целиком и полностью. Отчего это бывает?
– Ах, маленький братик. Не знаю, хоть обыщи. Можешь обыскать не только меня, но и Аристофана. Данте. Шекспира. Берта Бакарака.
– Может, я и вовсе не пойду на дискотеку.
– Чего так?
«Потому что из-за меня Энта Литтла и Уэйна Нэшенда отстранили от занятий, а Нила Броуза сегодня исключили, и они, скорее всего, там будут».
– Что-то у меня не праздничное настроение в этом году.
– Ерунда! Ступай! И надень туфли, а не кроссовки. Начисти их как следует. Те черные джинсы, что мы купили тебе в Регентовом пассаже. И горчичный свитер с V-образным вырезом, если он чистый. Под него – простую белую футболку. Логотипы – это пошло. Ничего пастельного, ничего спортивного. Ни в коем случае не надевай тот уродский галстук-пианино. Самую капельку папиного «Живанши» на жабры. Не «Брюта», «Брют» – это вчерашний день. Сопри у мамы геля для укладки волос и сделай «иголки», чтобы челка не липла ко лбу, как у сопляка. Танцуй так, чтобы подметки горели, и пусть синяя птица счастья влетит к тебе в нос.
– Ладно, – (если я не пойду, значит победили Броуз, Литтл и Нэшенд), – командирша.
– А что толку с юриста, если он не умеет командовать? Слушай, тут уже очередь на телефон. Скажи маме, что я звонила. Скажи, что я буду весь вечер проверять доску сообщений. Пока.
Ветер колотил меня до синяков, толкая вперед. Каждый шаг приближал школьного стукача к Броузу, Нэшенду и Литтлу. Я уже миновал школу мисс Трокмортон, и общинный зал плыл передо мной в арктической тьме, как залитый светом ковчег. Окна в пятнах цветомузыки. Майкл Фиш сказал, что зона низкого давления, которая надвигается на Британские острова, идет с Урала. Урал – это горы в СССР. Они как Скалистые горы в Америке. Шахты межконтинентальных ракет и убежища на случай радиоактивных осадков зарыты глубоко у них под корнями. Там есть целые города секретных ученых – такие секретные, что у них нет названий и их самих нет на карте. Я представил себе часового-красноармейца на вышке, окруженной колючей проволокой, и мне странно было думать, что он дрожит на том же ледяном ветру. Может быть, я вдыхаю те же атомы кислорода, которые выдохнул он.
