Иметь долги считалось даже хорошим тоном. Только бедные люди не могли себе это позволить. Многие кредиторы теперь испугались и потребовали немедленного возврата долгов. Так многие люди, считавшиеся состоятельными, вмиг превратились в нищих.
Королева поручила теперь воспитание своего маленького сына также графине дю Плесси, и оба королевских ребенка были под ее надзором вместе с тремя другими гувернантками и многочисленными служанками.
Я до смерти влюбилась в красивого солдата швейцарской гвардии. Его звали Жюльен Лагранж, что послужило поводом для всяких шуток; ведь «Жюльен и Жюльенна» сильно напоминало оперу-буфф.
[23] Он был высокий, темноволосый, с очаровательными усами, которые приятно щекотали во время поцелуев. В общем, я по нему сходила с ума. Это случилось со мной впервые, хотя мне было уже двадцать шесть. До того момента, конечно, у меня были интимные связи с доброй дюжиной мужчин, но на этот раз меня поразило в самое сердце.
Увидев его даже издали, я то краснела, то бледнела, пульс бился как сумасшедший, а сердце останавливалось. Я едва не забывала, как дышать, и чувствовала только неуемное желание петь с утра до вечера. Я стала по-настоящему тщеславной, началась краситься и наклеивать для красоты «мушки». Он был на четыре года моложе меня и ни на кого, кроме меня, не смотрел, а это кое-что да значило при дворе, полном красивых женщин. Наша любовь продержалась лет десять. До последнего мы тосковали друг по другу и испытывали неуемное желание.
Глава двадцать пятая
10 ноября 1782 года стал черным днем для моей госпожи. Ее супруг Эдуард Николас Франсуа граф дю Плесси погиб на охоте. Случайная пуля попала ему прямо в сердце. Мадам Франсина была искренне опечалена.
Граф всегда был добрым господином, но у него имелись привилегии, с которыми многие в народе уже не хотели соглашаться.
Пьер Дантон и другие всю жизнь выражали недовольство барщиной, за которую не платили, и десятиной, которую нужно было отдавать с каждого урожая. Только с согласия графа совершались все покупки и продажи, кроме того, требовалось его разрешение на отъезд в город или на свадьбу. Что безнаказанно позволяли себе другие землевладельцы, вообще не поддается описанию.
Об одном шевалье де Бомарше рассказывали, например, ужасную историю. Шевалье, неженатый и похотливый, увидел в своем замке хорошенькую юную девушку. Она не была его служанкой, только принесла вести от других господ по соседству. Месье де Бомарше схватил ее и хотел овладеть ею прямо в коридоре. Девушка отчаянно сопротивлялась. Однако на ее крики о помощи никто не пришел — все боялись взбешенного господина.
Девушка оказалась сильной, и все превратилось в потасовку, при которой она лишилась одежды, а шевалье получил несколько ушибов и оглушительных оплеух. Девушка от него вырвалась, и тут началась дикая охота. Владелец замка с ревом мчался за своей добычей, которой в конце концов не осталось другого выхода, кроме как выпрыгнуть в окно на мощенный булыжником двор.
Месье де Бомарше побежал вниз, чтобы проверить, жива ли упрямица. Но та сломала себе шею, выпрыгнув из окна. В неприличной позе, раскинув ноги, лежала голая мертвая девушка, и он на глазах у испуганных слуг удовлетворил свою похоть с трупом молодой женщины.
Половые отношения с покойниками во Франции всегда считались преступлением, заслуживающим смерти, но шевалье избежал обезглавливания, речь ведь шла всего лишь о какой-то маленькой служанке.
Судья приговорил его к выплате определенной суммы ее господину в качестве возмещения за утраченную рабочую силу. Суд счел, что в смертельном исходе виноват не шевалье, а сама девушка. Ее ведь никто не заставлял прыгать из окна со второго этажа? И как могла служанка настолько потерять выдержку и нанести дворянину такие увечья?
Королеве было всего двадцать семь лет, и она, бесспорно, находилась в расцвете своей красоты. Ее супруг-король, напротив, часто вел себя, как зеленый юнец, а не взрослый мужчина. Королева часто возмущалась своим ребячливым супругом. Но тем не менее у них были очень близкие отношения, возможно, как с младшим братом.
Восхищение других мужчин доставляло ей большое удовольствие. Вскоре появился тот, который постепенно начинал играть роль фаворита. Это был молодой, высокий и очень привлекательный швед. С этим мужчиной у нее на протяжении нескольких лет была любовная связь, причем Людовик XVI не проявлял никаких признаков ревности. Напротив, король обращался с графом с дальнего севера как с другом.
Лишь немногие доверенные люди королевы знали, каковы были на самом деле отношении между шведом и Марией Антуанеттой. Так как монарх как само собой разумеющееся принял Акселя фон Ферзена
[24] — так звали благородного господина — в свою семью, то при дворе никто не отваживался неприветливо обращаться с фаворитом королевы. Фон Ферзен был образованным и умным человеком. Они с Марией-Антуанеттой старались держать свои отношения в тайне. А король делал вид, что ни о чем не догадывается.
Это была действительно великая любовь. Господин фон Ферзен, во всяком случае, так никогда и не женился. Уже в 1778 году он совершенно открыто заявил при Версальском дворе:
— Мадам Мария-Антуанетта самая любезная и к тому же самая красивая дама, какую я только знаю.
В 1780 году он стал адъютантом генерала Рошамбо в Америке. Этот господин был руководителем экспедиционного корпуса французской армии для поддержки колонистов в Северной Америке. Так как фон Ферзен очень хорошо говорил по-английски, то его попросили вести переговоры Джорджа Вашингтона с англичанами.
Через три года, в июле 1783, месье Ферзен вернулся из Америки во Францию. Созревший и возмужавший Людовик осыпал его почестями и передал фавориту своей жены командование шведским королевским полком во французской армии.
Марии-Терезе исполнилось шесть лет, а дофину — три года, когда королева родила третьего ребенка, и снова сына. Малыша окрестили Людовиком Карлом, и он получил титул герцога Нормандского. Это был замечательный мальчик. По случаю рождения принца были устроены обычные празднества, но уже тогда все гадали, кто же настоящий отец ребенка.
Мадам дю Плесси открыла, что источник бессовестных слухов находился в окружении теток короля. Прокисшие принцессы давно утратили свое влияние при дворе и, оскорбленные, дулись в своем углу. Через шесть недель после родов королева снова появилась в столице, где ее ждал чрезвычайно холодный прием. Люди презирали «австрийскую шлюху» в золоченой карете.
