Несмотря на то что питаться как гоминид эпохи среднего палеолита сегодня невозможно, сама по себе идея использовать функциональную биологию для расширения познаний о современном здоровье интригует. В Университете Оклахомы антрополог Кристина Уориннер изучает фекалии древних людей. Она руководит лабораториями молекулярной антропологии и исследований микробиома, в распоряжении которых самая большая коллекция древней человеческой ДНК в мире. Анализируя 20 000 лет генетической информации, накопленной в зубных бляшках древних людей (по существу, окаменелостей, которые образуются в нашем организме еще при жизни) и окаменелых экскрементах, называемых копролитами, Уориннер может получить информацию о том, как выглядели микробиомы древних людей, а также чем они питались. «Их продукты были достаточно волокнистыми, поэтому в копролитах попадаются семена и целые кусочки растений, – рассказала мне Уориннер. – И мы знаем, какие именно, поскольку генетические данные позволяют нам идентифицировать виды растений».
«Палеодиета, какой ее описывают на телевидении, в новостях и книгах, на самом деле никак не подтверждается археологическими отчетами», – объясняет Уориннер. В то же время сделанные ею выводы четко указывают на современную диету как на источник болезней. Древние люди действительно редко доживали до 40 или 50 лет и не могли похвастаться отменным здоровьем, но умирали не от сердечно-сосудистых заболеваний. В основном они погибали от инфекционных заболеваний и несчастных случаев, которые современному человеку практически не грозят. «Мы полагаем, что в этом урбанистическом индустриальном образе жизни есть что-то, что устраняет разнообразие микрофлоры в нашем кишечнике, делая нас более уязвимыми и подверженными метаболическим расстройствам», – сказала Уориннер.
Получая ученую степень по антропологии в Гарварде в 2010 г., Уориннер не предполагала, что станет экспертом в диетологии. Но поскольку человечество в последнее время обратилось к истории за ответами на вопросы о болезнях современности – успехи в технологии секвенирования ДНК дали возможность изучить историю здоровья человека на невиданном ранее уровне, – такие антропологи, как она, начали играть важную роль в медицинской науке. По сути, они собирают данные по глобальному эксперименту, который длится не недели или месяцы, а тысячи лет.
Рассматривая вариации видов человека в эволюционной перспективе, Уориннер может определить, когда возникли те или иные серьезные заболевания и что именно в поведении людей способствовало этому. Как показывает история, мы – чрезвычайно хорошо адаптирующийся и устойчивый вид, способный выживать и в пустынях, и в Арктике. Пятьдесят тысяч лет назад мы были не единственным человеческим видом на планете. Но к концу последнего ледникового периода остались только мы. Почему вымерли и неандертальцы, и денисовский человек, и Homo erectus, а мы выжили?
«Ответ, вероятно, заключается в том, что мы очень гибки в плане питания, – считает Уориннер. Но эта пищевая гибкость имеет свои границы. – В какой момент из-за диеты происходят изменения, за которыми наши тела уже не могут успеть? Я думаю, такой переломный момент настал сегодня: уже сейчас видно, как потребление переработанных продуктов отражается на нашем здоровье».
* * *
В период индустриализации волокнистый белок (файбер-протеин) часто выпадает из пищевого полуфабриката. «Смысл пищевых волокон заключается в том, что они нужны для нашей микрофлоры», – говорит Уориннер. Сокращение потребления клетчатки приводит к снижению разнообразия в сообществе микроорганизмов, а это, в свою очередь, «имеет целый ряд последствий для нашего здоровья в целом».
Мясо не содержит клетчатки и по этой логике не может быть ключевым элементом здорового рациона. Но обсуждение процентного соотношения и типов мяса, которые следует включить в диету, теряет значение, когда мы понимаем, что его производство – это верный путь к вымиранию для всей планеты. Итон разделяет мнение, что к 2100 г. мировое население достигнет 11 000 000 000 человек. «Они будут существовать, – говорит он о будущих поколениях, – в то время как другие формы жизни на Земле исчезнут. Однако, если согласованно принять меры, мы могли бы снизить численность населения».
И вот тут популярный палеотренд становится настоящим кошмаром.
«Вполне возможно добиться того, чтобы к 2200 г. планету населяло 100 000 000 человек, – продолжил вещать Итон с кафедры. – Не прозябающих, но процветающих. И остальные формы жизни Земли постепенно тоже вернутся».
Если уж людей трудно убедить сократить потребление мяса, то вряд ли возможно уговорить их на контроль над численностью населения. Итон завершил свою лекцию для небольшой группы ученых-диетологов следующими словами: «Наши ресурсы почти исчерпаны. Я рекомендую приспособиться к ситуации в надежде на то, что далекое будущее будет более светлым».
Ограничительный подход, предлагаемый Итоном, заключается в добровольном решении иметь максимум одного ребенка. Веган Орниш поднял руку и спросил, имеет ли Итон в виду, что мы сможем продолжать есть мясо, если уменьшим численность населения на порядок. «Я не думаю, что мясо настолько важно», – возмутился Орниш.
«Для тебя может быть», – ответил Итон. На экране позади него появилось изображение филе-миньон.
Часть четвертая
Жидкости
Наше тело и питье
В 1897 г. в Огайо предприниматель Е. Дж. Янг занимался буровыми работами в поисках нефти, но нашел кое-что еще: остатки древнего озера, которое высохло миллионы лет назад. На его месте образовалось огромное соляное плато, по размерам превышающее любое другое известное месторождение соли в Соединенных Штатах. Так что Янг сделал разумный выбор и сменил нефтяной бизнес на соляной.
Городок, стоявший над соляным плато, назывался Риттман и был одним из множества похожих друг на друга городков Среднего Запада, выстроенных вдоль новой железной дороги (его даже назвали по имени руководителя железной дороги). Таким образом все, что оставалось сделать Янгу, – это создать компанию по производству ящиков для соли, а наличие рядом железной дороги дало ему возможность стать соляным бароном. В 1948 г. соляной бизнес Янга стал частью соляной империи Morton Salt.
Этикетка изображала маленькую девочку под зонтиком, а слоган гласил: «Наша соль не комкуется и не твердеет ни при какой погоде»
{99}. Из-за летней влажности в столовой соли обычно появлялись комочки, но в соль Мортона добавляли карбонат магния, и она оставалась рассыпчатой даже в июле.
Трюк с химией сработал: девочка с зонтиком по-прежнему красуется на этикетке, а Morton Salt по-прежнему в значительной степени поступает с соляного плато под городком Риттман, где находится крупнейший в мире завод по производству соли. Продукция завода занимает почетное место на столах и в кухнях миллионов людей по всему миру. Но даже дальновидный бизнесмен Е. Дж. Янг вряд ли мог предвидеть, что его соль будут вводить в вены миллионам людей для поддержания в них жизни.
