Я сняла халат и неуклюже забралась в ванну, морщась, пока не привыкла к горячей воде. Собрав волосы в запутанный узел, я положила голову на край фарфоровой ванны и вдохнула приятный травяной аромат. Лиза составляла не только чайные смеси, она делала для меня чу́дные ароматические соли, утверждая, что различные целебные свойства помогают от разных недомоганий. Конкретно эта, по ее словам, помимо прочего выводит токсины и успокаивает нервы.
Правда или нет, но аромат был божественный. Роза с приятными нотками лаванды, лимонной мяты и эвкалипта расслабляли душу и тело. В последнее время я постоянно находилась в движении, кидалась от одной проблемы к другой, не останавливаясь, чтобы передохнуть. Я не привыкла анализировать каждое своё действие, и учиться этому было, мягко говоря, утомительно. Однако мое тело было суровым профессором: оно давало знать, когда с него хватит, и продолжало повторять один и тот же урок, пока я его не усвою. Я должна научиться беречь себя или же страдать от последствий.
Смерть. Убийство. Даже в расслабленном состоянии я не могла сбежать от этих ужасов. Я закрыла глаза, пытаясь стереть из памяти образы последнего изувеченного трупа. Отвратительно, что над женщиной может издеваться сначала убийца, а потом еще и люди, расследующие преступление. Это несправедливый мир – мир, который не проявляет милосердия к тем, кто в нем больше всего нуждается.
Надеясь, что соли для ванны прогонят эти мысли, я погрузилась глубже в воду, так что вода защекотала мочки ушей. Снаружи открылась и закрылась дверь, тихий щелчок напомнил мне звук, с которым пуля вставляется в барабан револьвера.
Я вздохнула. Вот и урвала несколько мгновений отдыха. Пришла горничная подбросить дров в камин? Я мысленно взмолилась, чтобы это не оказалась тетушка с цитатами из Священного Писания. Я еще глубже опустилась в воду и притворилась, что не слышу, как она вошла. Вместо этого я сосредоточилась на том, чтобы расслабить каждую мышцу. Но шаги приближались, и я призвала на голову незваного гостя тысячу неприятностей.
– Уодсворт? – тихо позвал Томас и толкнул дверь, но остановился, когда я чуть не обрызгала его, торопясь хоть как-то прикрыться. Из всех…
Я скрестила руки в жалкой попытке сохранить благопристойность.
– Ты совсем рехнулся?
– Если и нет, то теперь уж точно.
Он медленно моргнул, безуспешно стараясь не пялиться на меня в ванне. У него не хватило совести даже покраснеть – он выглядел совершенно ошеломленным. Как будто никогда не видел тела без одежды. Наверное, только мертвых. Я была бы польщена его искренней реакцией, если бы не так сильно смутилась.
– Убирайся! – сурово прошептала я. – Если тетя или отец увидят тебя здесь…
– Все хорошо. Мы помолвлены. – Он вышел из ступора и опустился на колени возле меня. На его губах играла дьявольская улыбка. – Если ты еще хочешь этого.
– Отец согласился? – Я чуть не выпрыгнула из воды в его объятия, наплевав на приличия, но в последнюю секунду спохватилась. – Поверить не могу, что ты весь вечер скрывал от меня!
Я откинулась обратно, и внимание Томаса переключилось на то место, где мои плечи выглядывали из воды. Его глаза опасно потемнели, разбудив во мне растущее желание.
– Хотя бы будь джентльменом и отвернись.
Выражение его лица намекало, что в данный момент он далеко не джентльмен, а моё выражение лица лишь подтверждало, что мне это нравится. Меня переполняло возбуждение. Я не могла отрицать, что наслаждаюсь силой его дедукции, когда она направлена на меня, и задумалась, каково будет ощущать его предельное внимание к деталям, если оно полностью сосредоточится на моем теле.
– Как помолвленной паре нам позволены некоторые вольности. Например, мы можем находиться наедине, за закрытыми дверями. – Он нарочито оглядел ванную комнату и кивнул на дверь. – Жаль было бы не воспользоваться этой возможностью.
Прохвост имел наглость намекать, что готов присоединиться ко мне. От подобных мыслей все мое тело охватил жар, и причиной тому была вовсе не горячая вода. Идея о совместном приёме ванны показалась мне… Я побрызгала водой на лицо. А когда снова посмотрела на Томаса, заметила у него на лбу легкую морщинку.
– Случилось что-то еще?
– Кроме необходимости сообщить тебе, что мы наконец-то по-настоящему помолвлены, дорогая невеста?
Слово «невеста» вызвало легкий трепет. Я кивнула. А Томас, словно вспомнив, что пришел с более важной целью, чем флирт, достал из кармана небольшой ярко-синий мешочек и сосредоточился на нем.
– Моя сестра привезла подарки.
Я снова чуть не выпрыгнула из ванны, но только вытянула шею, чтобы посмотреть за спину Томаса. Не явится ли в мои комнаты и его сестра?
– Дачиана здесь?
– Они с Иляной приехали вскоре после ужина. Я хотел преподнести тебе сюрприз.
Он провел большим пальцем по бархатному мешочку, будто потерявшись в другом месте и времени.
– Кресуэлл? – осторожно окликнула я с возрастающим беспокойством. – Что это?
– Письмо.
Его голос звучал так печально, что у меня чуть не разорвалось сердце. Я показала на мешочек, пытаясь отвлечь Томаса от грустных мыслей.
– В жизни не видела такого странного письма.
Он быстро отвёл полуопущенный взгляд, полный смеха.
– Вместо того чтобы испытывать ужас перед неминуемой смертью и думать только о тьме, моя мама писала нам письма. Она не надеялась дожить до наших свадеб, но… – Он покачал головой и сглотнул ком в горле. Сейчас он не прятал своих чувств, как во время вскрытия, когда казался холодным и отстраненным. – Одно из них она написала, чтобы я прочитал его, когда обручусь.
Забыв обо всех правилах в мире, я протянула руку и, заливая водой шестиугольные плитки, переплела наши пальцы.
– О, Томас. С тобой все хорошо?
Он кивнул, а по щеке скользнула одинокая слеза.
– Я почти забыл, каково это. Слушать мамины советы. Ее голос. Легкий акцент, который не был ни британским, ни румынским, а чем-то средним. Я скучаю по ней. Ни дня не проходит, чтобы я не мечтал провести с ней хотя бы мгновение. Я бы вечно хранил его, зная, насколько оно драгоценно.
Я ласково сжала его ладонь. В этих печальных обстоятельствах мы слишком хорошо понимали друг друга. Я и сама ужасно скучала по маме. Несмотря на восторг от согласия отца, готовиться к свадьбе без нее будет сложно. Ее отсутствие – как и отсутствие матери Томаса – сыграло большую роль в нашей второй просьбе к отцу. Я надеялась, что и на нее он тоже согласился.
– Письма от нее – это дар, – сказала я. – Бесценные мгновения – доказательство того, что некоторые вещи по-настоящему бессмертны. Например, любовь.
Томас вытер нос и улыбнулся, хотя на мой взгляд, его лицо еще оставалось мрачным.
– За гранью жизни, за гранью смерти. Моя любовь к тебе бесконечна.
