Раннее признание вины – это дешевый судебный процесс. Подсудимые вынуждены принимать решения на ранних стадиях судопроизводства, и многие люди, не виновные в конкретных предъявленных им обвинениях – а то и вовсе ни в чем не виновные, – могут быть принуждены к признанию вины.
Из-за того что подсудимые вынуждены принимать решения на ранней стадии судопроизводства, многие люди, не виновные в конкретных предъявленных им обвинениях – а то и вовсе ни в чем не виновные, – могут быть принуждены к признанию вины. Причем данный риск не просто существует в теории: Апелляционному суду доводилось отменять обвинительный приговор вследствие «раннего признания вины» (может, лучше заменить раннее признание на преждевременное признание, хотя по смыслу и то, и то правильно), когда впоследствии в деле появлялись доказательства, противоречащие версии обвинения (3). И единственное существующее объяснение, подобное жесткой политике, заключается в стремлении сократить расходы суда и прокуратуры на предоставление доказательств. Раннее признание вины – это дешевый судебный процесс. Отсюда не следует, разумеется, что раннее признание равнозначно справедливому приговору. Жертвовать последним ради первого, по моему мнению, просто отвратительно. Суды, а также руководители органов юстиции, перед которыми поставлена задача реформирования судебной системы, наперебой расхваливают рост уровня признаний вины как нечто очевидно хорошее. Интересно, задавались ли они вопросом, какое количество признаний вины будет перебором. Все это еще больше подчеркивает важнейшую роль хороших солиситоров. Потому что солиситоры занимают центральные позиции в противоборстве такой политике, как на самом высоком уровне, так и на передовой, выступая перед бескомпромиссными магистратами, несмотря на всяческое давление со стороны судов, всеми правдами и неправдами добивающихся от солиситоров, чтобы они призывали своих подзащитных признавать вину на самых ранних стадиях уголовного процесса. Так, в одном из магистратских судов Лондона в 2016 году действовало правило, согласно которому все солиситоры, желающие ходатайствовать о переносе слушания, были вынуждены ждать целый день до завершения всех назначенных слушаний. Хорошие солиситоры продолжали твердо стоять на своем и дали ясно понять, как лично, так и через свои профессиональные органы, что они не станут содействовать этой пародии на правосудие (4). Они безустанно противостояли попыткам государства сократить свои расходы, которые подрывали основополагающие принципы нашей системы правосудия. Они бросали вызов преобладающему в мире юриспруденции убеждению, будто давать оценку нашей системе следует не по качеству осуществляемого ею правосудия, а по количеству обвинительных приговоров и признаний вины подсудимыми. Потихоньку им уже удается одерживать маленькие победы, приводящие к постепенным изменениям существующих процессуальных норм, приведших к существованию подобного дисбаланса.
Важность роли хорошего, отважного солиситора защиты продолжает подтверждаться на всех стадиях уголовного процесса. Они выслушивают ваши поручения, подают заявление на предоставление государственного адвоката, объясняют имеющиеся доказательства, поручают дело нужному барристеру, общаются с экспертами, берут свидетельские показания, посещают вас в заключении, если вам было отказано в освобождении под залог, без конца преследуют прокуратуру, добиваясь предоставления ключевых доказательств, а также разбираются с постоянно растущими горами бумаг, касающихся вашего дела. И они делают самое невероятное, чтобы собрать доказательства, призванные убедить прокуратуру закрыть дело. Так, один из моих солиситоров как-то раз обошел 14 домов, чтобы получить 14 свидетельских показаний завсегдатаев паба, согласно которым, вопреки заявлениям полицейских, мой подзащитный по имени Натан, владелец паба «Старый козел», на самом деле находился совершенно в другой комнате, когда завязалась драка, и не то чтобы не был ее зачинщиком, а вообще просто пытался увести подальше оттуда свою пожилую маму. Прокуратура постановила, что полиция допустила ошибку в ходе проведенного опознания, и закрыла дело, не доводя его до суда. Не постарайся так солиситор, исход мог бы быть кардинально другим. Попади подозреваемый к магистратам, те запросто могли бы признать его виновным, за чем последовала бы потеря лицензии, а вместе с ней дома и средств к существованию. Подобные «если бы» частенько дают мне повод хорошенько призадуматься.
Некоторые слушания было бы хорошо отложить, чтобы заполучить все необходимые материалы. Но новая политика не допускает переносов.
Как бы то ни было. Вдали маячит огромный айсберг. Возможность выполнять государственными солиситорами защиты свою работу находится под нарастающей угрозой. Стремясь исправить неэффективность работы прокуратуры и всей системы в целом, государство начинает перекладывать ресурсозатратные задачи на плечи средних и мелких юридических фирм. Тем временем неумолимое урезание ставок государственным адвокатам приводит к тому, что многие солиситоры с трудом держатся на плаву. Вместе с тем их клиентской базе угрожает особая разновидность беспринципных солиситоров-стервятников, просачивающихся в нашу систему. Эти аферисты ни капли не беспокоятся о своей профессиональной репутации, равно как и об интересах обвиняемого, – они паразиты системы. Это то меньшинство, чье пренебрежение этическими и социальными нормами, как бы то ни было прискорбно, зачастую определяет отношение общества к адвокатам защиты по уголовным делам в целом. Эти фирмы заманивают не ведающих клиентов пустыми обещаниями гарантированной победы в суде, денежных выплат и подарков. Как только клиент ставит подпись, они умывают руки и просто ждут, когда можно будет обналичить чек за свои услуги, не выполняя никакой работы по делу, вынуждая подсудимого либо признать свою вину, либо отдаться в суде на волю случая. Их бизнес-модель простая: «бери больше, продавай дешевле». Они стремятся взять как можно больше дел, сводя к минимуму выполняемую по каждому работу – такое вот омерзительно-практичное решение проблемы никчемных фиксированных ставок государственных защитников.
Хотя на данный момент подобного отребья и меньшинство, когда добросовестные юридические фирмы, оказавшись меж двух огней – безразличия системы и никак не контролируемых мошенников, – будут не в состоянии оставаться на плаву, образовавшуюся дыру поспешат заполнить как раз такого рода ребята. Ничего не подозревающий подсудимый, впервые столкнувшийся с судебным преследованием и целиком полагающийся на помощь государственного защитника, окажется в очень щекотливой ситуации.
Давайте посмотрим, к чему это невыносимое давление на солиситоров защиты приводит на практике.
Работа обвинителя
В предыдущих главах мы уже прошлись по различным примерам неэффективной работы системы, а также видели, какое негативное влияние они оказывают на сторону обвинения, суды и свидетелей. О чем мы пока еще не говорили, так это о том, что в последние годы все эти проблемы целенаправленно перекладываются с обвинения и с самих судов на защиту. Зайдите на любое предварительное слушание по вопросам делопроизводства в любой зал суда, и вы, как правило, увидите две вещи. Во-первых, обвинение, которое бичует за то, что они не предоставили или не разгласили ключевые материалы много месяцев назад, раз за разом нарушая указания суда. А во-вторых, отчаявшегося судью или магистратов, которые, выслушав предсказуемые увещевания обвинителя («мы сожалеем о данном допущении, Ваша честь»; «боюсь, у меня не найдется достойного объяснения, чтобы изложить его суду»; «Ваша честь, должно быть, в курсе, в условиях насколько ограниченных ресурсов приходится работать прокуратуре»), направляют свой прицел на адвоката защиты и требуют от него объяснить, почему защита не предприняла ничего, чтобы решить проблему. Так почему же, спросите вы, так происходит? Прокуратура выдвигает обвинения против подсудимого, и если она оказывается не в состоянии скоординировать свою работу и выполнить такие базовые вещи, как предъявление ключевых доказательств по делу, то с какой стати это должно волновать обвиняемого? Почему бы ему просто не откинуться на спинку стула и – если в день слушаний в прокуратуре окажется полный бардак – просто не воспользоваться подвернувшейся возможностью улизнуть от наказания? С какой стати он должен подтирать за прокуратурой?
