Если Достоевский был прав и об уровне цивилизации народа можно судить, заглянув в его тюрьмы – где сидят те, кто осужден справедливо, – то проверить, как этот народ относится к ошибочно осужденным, ставшим жертвой вопиющей несправедливости от рук государства, также было бы нелишним для полноты картины.
В этом плане, боюсь, мы показываем себя не с самой хорошей стороны.
* * *
Тринадцатого декабря 2013 года, через семнадцать лет после того, как дверь его тюремной камеры впервые была захлопнута перед ним, Виктор Неалон по видеосвязи следил за рассмотрением апелляции против несправедливого приговора Апелляционным судом.
Эта его апелляция была не первой. Будучи осужденным 22 января 1997 года, он впоследствии уже выступал перед Апелляционным судом в 1998 году. Его вина тогда была признана убедительно доказанной, и решение суда осталось в силе, равно как и пожизненный срок, назначенный ему за попытку изнасилования. В тюрьме Уэйкфилда он провел уже 6169 ночей, отбыв гораздо больше минимально положенного ему семилетнего срока, так как его отказ признавать свою вину лишил его какой-либо надежды на помилование. Сегодня, после того как его дело было выбрано Комиссией по пересмотру уголовных дел на рассмотрение, был его последний шанс.
Само преступление произошло еще в августе 1996 года. Сомнений в том, что преступление действительно имело место, не было никаких: на выходе из ночного клуба на жертву, мисс Е., со спины напал незнакомец, который ударом лишил ее сознания, расстегнул ее блузку, стащил с нее трусики и колготки, после чего она, по счастливой случайности, пришла в сознание и отбилась от него. В нападавшем она узнала мужчину, пялившегося на нее ранее той ночью. Она помнила, что у того на лбу была шишка, а одет он был в запоминающуюся футболку с пейсли-орнаментом. Другие свидетели также видели в ту ночь этого подозрительного мужчину. На основании предоставленного мисс Е. описания был составлен фоторобот, – так и был арестован мистер Неалон.
Он сообщил полиции, что никогда не бывал в этом ночном клубе, и немедленно предложил сдать анализ ДНК. Полиция проводить анализ не стала. Вместо этого позиция обвинения на слушаниях по его делу строилась главным образом на неубедительных результатах опознания с участием других свидетелей. Лишь один из многих выбрал мистера Неалона в ходе опознания. Другие смогли лишь описать человека с шишкой на лбу и в футболке с ярким узором. Другие были уверены, будто у нападавшего был ярко выраженный шотландский акцент. На суде не было представлено никаких доказательств наличия у мистера Неалона на момент совершения преступления шишки на лбу. Да и никакой футболки с узором пейсли, по словам его девушки, он отродясь не носил (2). В довершение ко всему присяжным четко было слышно, что мистер Неалон был стопроцентным ирландцем (в плане акцента, подразумевающего соответствующее происхождение).
Тем не менее присяжные приняли эти несколько расплывчатые показания по опознанию и признали Виктора Неалона виновным. Отклонение его первой апелляции в 1998 году, казалось, лишало его каких-либо шансов на пересмотр приговора.
Затем, в 2010 году, благодаря некоторым изменениям в законодательстве солиситоры мистера Неалона смогли ходатайствовать о проведении лабораторной экспертизы одежды жертвы. Результаты проведенной проверки были впечатляющие. Анализ ДНК показал наличие на ее блузке и чашечках ее бюстгальтера, к которым прикасался нападавший, слюны. Самым же важным было то, что эта слюна не принадлежала мистеру Неалону. В ту ночь жертва надела свою одежду впервые, и анализ ДНК исключил вероятность того, что слюна была оставлена ее парнем, одним из восьми участвовавших в расследовании полицейских, одним из четырех пришедших ей на помощь на месте нападения людей либо кем-то из криминалистов. Другими словами, «были проведены все возможные меры по проверке принадлежности ДНК кому-то невиновному». Единственным возможным объяснением было то, что слюну оставил нападавший (3). Быть которым Виктор Неалон не мог.
Трем судьям Апелляционного суда, выслушавшим эти доказательства, не понадобилось много времени, чтобы вынести решение. Влияние этих новых доказательств на справедливость обвинительного заключения было, как они сказали, «значительным». Приговор отменили. Позже в тот день Виктора отпустили, – он вышел на свободу. Семнадцать лет за решеткой с ошибочным клеймом жестокого, опасного насильника были закончены.
Полная тайн работа Апелляционного суда (по уголовным делам) редко когда попадает в поле зрения общественности. С точки зрения СМИ, рассмотрение дела в Апелляционном суде – это малопонятный, запутанный аппендикс слушаний в Королевском уголовном суде присяжных, заслуживающий попадания в новости лишь по самым громким делам. Для младших барристеров вроде меня экскурсии в Апелляционный суд вызывают ужас сродни тому, что испытываешь в первый день в старшей школе, когда отчаянно желаешь только одного – поскорее выбраться оттуда живым, да еще чтобы тебя никто не окунул головой в унитаз. Даже такие матерые акулы, как мой наставник, годами бороздивший просторы Королевских судов с властным бесстрашием и еще чуть-чуть, да обнесший бы забором свой любимый зал суда, признают, что, попадая из Королевского суда во владения Лордов и Леди Апелляционного суда, не уверены до конца, чем те занимаются.
Но для викторов неалонов, застрявших в наших тюрьмах, Апелляционный суд – это последнее пристанище. Последний лучик надежды перед погружением в бескрайнюю тьму. Когда присяжные огласили свой вердикт, а судья вынес свой приговор, единственными людьми, способными отпереть дверь вашей камеры и отменить ошибочный приговор или уменьшить чрезмерный тюремный срок, являются три (4) черно-белые фигуры, возвышающиеся над скамьями на первом этаже Лондонского Королевского суда.
В период между октябрем 2015 года и сентябрем 2016 года по результатам рассмотрения в девяноста четырех заявках было принято решение о «ненадежности» обвинительного приговора, а по 924 удовлетворенным апелляциям приговор был признан «явно завышенным» или «несправедливым с правовой и принципиальной точек зрения». Таких счастливчиков единицы. Предстать перед Апелляционным судом можно лишь с разрешения либо судьи Королевского суда (которое, что неудивительно, выдается крайне редко), либо самого Апелляционного суда. Если в разрешении на апелляцию было отказано либо разрешенная апелляция была отклонена, то на этом, как правило, все заканчивается (за исключением особых обстоятельств, как в случае Уоррена Блэквелла и Виктора Неалона, когда появляется какая-то новая информация и Комиссия по пересмотру уголовных дел соглашается направить дело обратно в Апелляционный суд) (5).
Статистика, правда, явно не в вашу пользу. Если рассмотреть приведенные выше цифры на фоне всех заявок, то картина получается весьма удручающая. Те девяносто четыре одобренных апелляции об отмене приговора были выбраны из 1417 всех поданных апелляций в 2016 году, что дает нам вероятность успешного рассмотрения дела в 6,6 %. И это только те апелляции, которые были поданы. Большинство осужденных даже не пытаются обжаловать свой приговор, и если учесть, что за тот же самый период Королевским судом было вынесено где-то семьдесят тысяч обвинительных приговоров (6), то получается устрашающая (хотя и не несущая какого-либо практического смысла) «вероятность отмены приговора» в 0,13 % (7). Другими словами, 99,87 % всех приговоров остаются в силе. Попахивает полной безнадежностью.
