Вскоре после битвы король снова заболел какой-то болезнью, природа которой так и остается неизвестной. Несложно прийти к выводу, что он впал в то же состояние замешательства, что и раньше. Возможно, он был травмирован своим поражением, но, кажется, все-таки не полностью отстранился от мира. Генрих даже сумел открыть заседание парламента летом 1455 года. После отсрочки в несколько месяцев Йорк возобновил протекторат, но король — или его жена, действующая от его имени, — дал знать своим советникам, что желает, чтобы его информировали «о всех делах, касающихся его чести, славы и безопасности». Теперь королевская семья была более осмотрительной и настроенной защищаться; они боялись, что Йорк хочет стать королем во всех отношениях, кроме титула.
Главной задачей герцога Йоркского было защитить южное побережье от французских набегов, а северную границу — от шотландцев; также ему приходилось оборонять последнее из оставшихся английских поселений в Кале. Поэтому он назначил своего союзника Уорика капитаном города. Для всех этих приготовлений Йорку нужны были деньги, которые он мог получить только с одобрения парламента. Это оказалось сложной и трудоемкой задачей, бесконечно усложнившейся, когда в феврале 1456 года лорды привезли короля в Вестминстер, чтобы отменить существующий порядок и фактически сместить лорда-протектора. В этот момент Йорк, возмущенный и раздосадованный, сложил с себя обязанности или, по крайней мере, был вынужден это сделать.
Теперь король снова номинально стоял во главе страны, но реальная власть принадлежала его жене. Маргарита Анжуйская была, по словам современника, «великой и самостоятельно мыслящей женщиной», которая все организовывала согласно «своим намерениям и умозаключениям». Разумеется, она была куда более властной, чем ее муж. Теперь ее главной целью стало защищать интересы своего малолетнего сына и удостовериться, что он станет наследником своего слабого здоровьем отца. В этом отношении главным врагом королевы по-прежнему был Йорк, ставший значительно более опасным после смерти Сомерсета.
Королева перевезла короля и двор в центр своих земель около Ковентри. Ее главной крепостью был замок Кенилворт, где она и сосредоточила свои силы в противовес Йорку, который оставался в Лондоне. Жители города приняли его сторону, и королева не чувствовала себя в безопасности среди них. Советники королевства были разобщены, и делами, кажется, вообще никто не занимался. Один современник отметил, что «великие принцы страны [прежде всего, Йорк и Уорик] не призывались на совет, а только отдалялись».
Следующие три или четыре года о короле мало что было известно; бо́льшую часть времени он проводил в путешествиях по центральным графствам, останавливаясь в столь любимых им различных аббатствах и приорствах. Говорили, что, помимо всего прочего, он много спал. Неизвестно, произносил ли король какие-то речи в это время. Он был «простым»: не вел хозяйство и не занимался войной. Не предпринималось практически никаких попыток управлять государством, за исключением рутинных дел, связанных с финансами и назначением на должности, и даже в этих сферах предпочтение отдавалось желаниям и решениям королевы. Ланкастерский двор и лорды из партии Йорков смотрели друг на друга нетерпеливо и подозрительно, сам воздух был пропитан угрозой.
Зимой 1457 года двор вернулся в Вестминстер в сопровождении армии в 13 000 лучников; все считали, что король и королева возвратились, чтобы свергнуть Йорка и вернуть себе город. Политическая жизнь всегда была некой формой войны банд, схватившихся за земли и богатства. Теперь она показала свое настоящее лицо. Улицы города были заполнены сторонниками Ланкастеров и Йорков; молодые родственники Ланкастеров, погибших при Сент-Олбансе, требовали мести.
Зимой появился еще один источник волнений. Летом того же года французский флот высадился в Сануидже и разорил город. Это свидетельствовало одновременно и о провале английской политики, и о слабости Англии. Лондонские купцы были в особенности испуганы и разъярены этой угрозой морской торговле. В такой обстановке никто не мог чувствовать себя в безопасности.
Столкнувшись с угрозой гражданской войны, раскалывающей столицу на два лагеря, главные политические фигуры достигли некоего компромисса, по которому родственники погибших должны были получить денежные компенсации за их утраты. В Англии деньги всегда были лучшим политическим средством. За этим соглашением последовал так называемый «день любви», когда заклятые враги буквально пожали друг другу руки и отправились слушать службу в соборе Святого Павла. Но любовь продолжалась недолго. Королевский двор не демонстрировал никакой приязни ни к Йорку, ни к Невиллам, и весной 1459 года Генрих приказал верным ему аристократам собраться в Лестере и привести с собой «так много людей, как только позволяет им чин». Другими словами, король велел своим вассалам вместе с вооруженным войском прибыть в его распоряжение. В июне в Ковентри состоялся большой совет, на который не пригласили Йорка и его сторонников. На этой ассамблее лорды-изменники были обвинены в предательстве.
Тогда Йорк и Уорик собрали свои силы и отправились в Вустер, где держали свой совет. Ричард Невилл, граф Солсбери, намеревался присоединиться к ним и привести 5000 человек, но армия королевы перехватила его на дороге из Ньюкасла-андер-Лайм. Солсбери отбил атаку, убил командующего войсками королевы и обратил в бегство тех, кого теперь уже со всеми основаниями можно было назвать врагами. Битва продолжалась более четырех часов и унесла жизни 2000 человек; поле этого боя приобрело известность как «Приют мертвецов». Таким оно и стало. Англичане сражались с англичанами и убивали англичан; люди из Йоркшира шли против людей из Шропшира, люди из Уилтшира — против людей из Чешира.
Несмотря на победу Солсбери, теперь Йорку и его союзникам предстояло противостоять большой королевской армии, надвигающейся на них. Они отступили из Вустера в Ладлоу, где встали военным лагерем. Было ясно, что Йорка тревожит возможность столкновения с королем в открытом сражении, из-за чего его могут обвинить в государственной измене. Затем силы Уорика, набранные в Кале, дезертировали, и, сознавая свою уязвимость, Йорк и Невиллы бежали под покровом темноты; Йорк вернулся в свое старое владение — Ирландию, а Уорик и Солсбери отплыли в Кале. Их земли были конфискованы королем, а они сами объявлены предателями. Начатое ими дело, казалось бы, кончилось без всякой славы.
Береговую охрану страны усилили, поскольку были возможны атаки как со стороны Кале, так и со стороны Дублина; между тем весной 1460 года Уорик отплыл в Ирландию, чтобы обсудить с Йорком следующие шаги. Они приняли форму вторжения. В начале лета 1460 года Уорик и Солсбери высадились в Кенте и начали продвигаться к дружественным землям Лондона. Лидеры столицы встретили их с распростертыми объятиями и даже предложили денег. Невиллы сказали, что прибыли «спасти» короля от его дурных советников; сами они не желали Генриху ничего, кроме добра; они были не бунтовщиками, а политическими реформаторами; они желали облегчить бремя налогов и уменьшить королевские долги; они жаждали реформировать разработку законов и снизить непомерное давление на королевских подданных. Это были обычные речи того времени, но их с теплом встретили горожане и жители Юго-Восточной Англии. Представляется вероятным, что Йорк и Уорик вынашивали мысль об убийстве короля вместе с его женой и сыном. Не стоит забывать, что все они были жестокими и безжалостными людьми.
