Вскоре после коронации Ричард объехал королевство, чтобы одновременно продемонстрировать свое величие и примириться с теми подданными, которые, возможно, упорствовали в неподчинении. Он совершил путешествие от Оксфорда до Глостера и Вустера. В Йорке он решил, что следует короноваться второй раз по причине того, что будто бы во время церемонии в Лондоне он принял клятву верности только от половины своих подданных. Во многих отношениях Ричарда можно считать главным образом лордом северных земель.
Образ Ричарда III был обрисован огненными письменами Уильяма Шекспира, который, в свою очередь, многое почерпнул из истории Томаса Мора. Возможно, последний и был святым, но, кроме того, пускал в ход фантазию. У Мора были веские причины, имеющие отношение к его интересам, чтобы подвергнуть суровой критике память о последнем короле из Йорков перед воцарением династии Тюдоров. Таким образом, для Мора и для Шекспира Ричард стал улыбающимся коварным злодеем, горбуном, преследующим сомнительные цели, недоношенным младенцем, исторгнутым из лона матери. В этом изображении, возможно, есть доля истины, но от этого оно не перестает быть карикатурой.
Король, к примеру, не был горбуном. В результате напряженной военной подготовки одно плечо и рука у него были развиты слишком сильно, это привело к небольшой диспропорции, и ничего больше. Шекспир предполагал, что он «не создан… для нежного гляденья в зеркала»
[61], но на двух ранних портретах можно увидеть лицо, не лишенное привлекательности. Ричард был относительно невысоким и хрупким, по крайней мере по сравнению со старшими братьями; он выглядел озабоченным, если не сказать беспокойным. Путешественник из Германии отметил, что у короля хрупкие руки и ноги, но в то же время «великое сердце» — под этим он имел в виду великодушие. По наблюдениям архиепископа Сент-Эндрюса, «природа никогда не помещала в такую крошечную оболочку столь великий ум и такие значительные силы».
Это «величие сердца» очень быстро пришлось поставить под сомнение. Вскоре после церемонии коронации распространились слухи о том, какая судьба постигла принцев в Тауэре. В начале года видели, как мальчики стреляют и играют в саду замка. Но затем они исчезли из виду. К тому времени, когда лето 1483 года превратилось в осень, сомнения высказывались все более настойчиво и громко. Полидор Вергилий, историк, который был настроен против Ричарда так же сильно, как и Томас Мор, сообщал, что король принял решение о смерти принцев еще во время своей поездки по северу Англии. По сведениям Вергилия, король написал констеблю Тауэра сэру Роберту Брэкенбери и потребовал, чтобы мальчиков убили. Когда Брэкенбери отказался это сделать, Ричард обратился к более покладистому слуге сэру Джеймсу Тиреллу, с помощью двух сообщников организовавшему убийство. Они «внезапно набросили на них [принцев] одежду и так закрутили и запутали их, зажав им рты периной и подушками, что в недолгий срок задушили их и прикончили. Дыхание их ослабело, и они отдали Богу свои невинные души…»
[62]. В других рассказах о судьбе мальчиков говорилось, что их отравили или утопили.
Самый достоверный комментарий можно обнаружить у другого хрониста, Доминика Манчини, который сообщает, что мальчиков переводили все в более дальние помещения Тауэра, а их личные слуги постепенно исчезали. При упоминании имени Эдуарда V у многих людей на глазах появлялись слезы, но «как бы то ни было, мне пока что не удалось разузнать, расправился ли он с ними и какая именно смерть их настигла». Это было тайной того времени, и таковой она осталась до сих пор.
Не вызывает сомнений тот факт, что мальчиков больше никогда не видели за стенами лондонского Тауэра. Об их судьбе шло много разговоров, но единственное, что можно сказать определенно, — это то, что они были убиты, когда находились в заключении. То, как они умерли, точно не известно. Называли и других кандидатов на роль заказчика убийства, среди них были герцог Бекингем и Генрих Тюдор, который унаследовал престол после Ричарда. В более поздних источниках говорится, что Генрих приказал убить принцев после победы в битве при Босворте. Но это не что иное, как вымысел. Едва ли можно сомневаться в том, что мальчиков убили по явному или тайному приказу Ричарда III. Он мог убедить себя в том, что они действительно являются незаконнорожденными, и их зловещее присутствие являлось постоянной угрозой его правлению.
Дом Плантагенетов от Генриха II до самого Ричарда III был залит потоками крови. В своей жажде власти члены семьи ополчались друг на друга. Король Иоанн убил или распорядился о том, чтобы убили его племянника Артура; Ричард II разделался с дядюшкой Томасом Глостером и, в свою очередь, погиб по приказу двоюродного брата Генриха Болингброка; Генрих VI был убит в Тауэре по приказу кузена Эдуарда IV; Эдуард IV умертвил своего брата Кларенса, а его сыновья были уничтожены их дядей. Трудно представить себе семью, сильнее погрязшую в кровопролитии и жажде мести, в череде которых Война Алой и Белой розы была только одним эпизодом. Кажется, что на династию Плантагенетов было наложено какое-то проклятие, если только не принимать во внимание того, что в мире королей пальмовая ветвь победы всегда достается самому жестокому и безжалостному. Можно было бы сказать, что королевская семья была вдохновителем организованной преступности.
И раньше были узурпаторы, проложившие себе кровавый путь к трону, но Ричард III был первым, кто не проявил достаточной предусмотрительности и не одержал военной победы; он потребовал корону на основании тайного убийства двух мальчиков, а не благодаря своей доблести на поле битвы. И это отметили его современники. Бог войны был не на стороне Ричарда. Впервые на зыбкость его статуса указало восстание нескольких благородных аристократов на юге осенью 1483 года. Они были влиятельными магнатами из широв к югу от Темзы и Северна, многие из них служили при дворе Эдуарда IV. Возглавил восставших герцог Бекингем, который ранее был одним из самых верных и неутомимых сторонников Ричарда. Предполагали, что Бекингем, считая, что Эдуард V еще жив, решил, что лучшей стратегией будет поддержать дело молодого короля. Тем не менее он мог и желать заполучить корону для себя. Или, возможно, ужас, охвативший его после новостей о смерти принцев, заставил герцога решиться на опрометчивый поступок. Реакцией Ричарда была ярость на «его преступное намерение, которое лучше всего объяснить, — как писал король, — тем, что он является самым лживым из всех живых существ». В любом случае восстание не имело успеха. Ричард и его командующие настигли бунтовщиков, и Бекингем, захваченный в плен в Солсбери, был казнен.
В этом первом восстании участвовала еще одна фигура, достойная особого упоминания. Генрих Тюдор, граф Ричмонд, был потомком Эдуарда III через незаконную связь Джона Гонта, которая позднее была признана законной. Когда Генрих VI умер в Тауэре, Тюдор фактически стал главой ветви Ланкастеров. В результате он решил бежать во Францию, где мог избежать внимания Эдуарда IV и защитить себя, пока дом Йорков был на подъеме.
Когда власть перешла к Ричарду III, Генрих Тюдор стал самым значительным противником нового режима, таким образом приобретя еще больше влияния из-за неприятных обстоятельств, сопутствующих восхождению Ричарда на престол. Также Генриха поддерживала его мать. При посредничестве доктора из Уэльса, который пользовал обеих знатных дам, леди Маргарита Бофорт связалась с Елизаветой Вудвилл, все еще пребывавшей в убежище в Вестминстерском аббатстве. Они пришли к соглашению о том, что Генрих Тюдор должен жениться на дочери Елизаветы Вудвилл Елизавете Йоркской и, таким образом, соединить дома Йорков и Ланкастеров. Это соглашение явно указывало на то, что вдовствующая королева знала: ее сыновья умерли. По какой бы еще причине она стала поддерживать притязания другого человека на трон?
