Генрих поддерживал границы с Шотландией, но не пытался расширить их. Он укреплял завоевания брата в Уэльсе с помощью поощрения строительства англо-нормандских поселений и примирения с различными уэльскими князьями. Уэльский хронист заявлял, что Генрих «подчинил своей власти весь Британский остров и самых могущественных людей на нем». Это было не совсем верно. Восточные и южные части Уэльса перешли под управление нормандских лордов, там были многочисленные замки, суды и активно растущие города, тогда как центральные и северные территории по-прежнему управлялись местными князьями. Когда множество фламандцев мигрировало на восточное побережье Англии из-за подтопления их земель, король поселил их в Пембрукшире, где они сохранили свои язык и культуру до конца XVIII столетия.
Генрих был сильным правителем, но это не обязательно означает, что он был великодушным. Он был озабочен только своими непосредственными интересами, и управление Англией стало для него чем-то вроде управления поместьем, в котором используются все доступные земельные угодья. Так делали в Нормандии. За время правления Генриха монахи аббатства в Питерборо стенали под грузом «разнообразных притеснений и обложений». Несколько лет необычайно плохих урожаев также повлияли на способность людей сносить его взыскания. «Бог знает, — писал англосаксонский хронист, — как несправедливо обращаются с этими несчастными людьми. Вначале их лишают собственности, а потом обрекают на смерть. Если человек чем-нибудь владеет, это у него отнимают. Если у него ничего нет, его бросают умирать с голоду». Король заботился только о защите тех, кто его поддерживал. Когда в монеты начали добавлять олово, солдаты Генриха пожаловались, что их жалованье почти ничего не стоит, и король приказал кастрировать всех чеканщиков монет и отрубить им правые руки. Также он поддерживал интересы магнатов, жалуя им королевские дары и вольности; хвалители должным образом прославляли свободу и гармонию в Англии. Аристократия, другими словами, всегда была подкуплена.
Также Генрих, разумеется, заботился об интересах своих ближайших родственников. Он усилил свою власть благодаря ряду брачных союзов, с помощью которых его внебрачные дочери оказались связаны с различными правящими домами Европы. Свою законную дочь Матильду он выдал за принца из Анжуйской семьи; этот союз начал новую королевскую династию.
Говорили, что Генрих постоянно следил за жизнью своих магнатов и узнавал о появлении заговоров раньше, чем сами заговорщики. Он обладал огромным любопытством, данным ему от природы, и один из придворных прозвал его «оленье копыто»: по следу зверя он мог определить, сколько у того рогов.
Тем не менее произошло одно значительное событие, которого Генрих не мог предвидеть. Это случилось вечером 25 ноября 1120 года. Его шестнадцатилетний сын и наследник Вильгельм Аделин готовился отплыть из Нормандии в Англию. Его свита поднялась на борт «Белого корабля» в праздничной атмосфере; само присутствие наследника всегда дает повод для радости. Команда и пассажиры были пьяны. Гребцы принялись за работу в неистовом темпе, но кормчий был невнимателен. Корабль помчался навстречу своей судьбе и разбился о большую скалу, находящуюся чуть ниже ватерлинии. Наследник трона утонул, как и многие другие сыновья благородных семей. Спасся только один человек — мясник из Руана.
Был и еще один выживший, который спасся несколько по-другому. Племянник короля Стефан, граф Блуа, мучился ужасным поносом и не смог подняться на борт «Белого корабля». Если учесть, что через пятнадцать лет он был коронован как король Англии, то вполне можно утверждать, что приступ диареи определил судьбу страны. Государственные мужи могут интриговать и планировать. Ученые могут рассчитывать и делать выводы. Дипломаты могут спорить и уклоняться от прямых ответов. Но шансы правят непосредственной судьбой человечества.
Говорили, что после этой катастрофы Генрих никогда больше не улыбался. Но это всего лишь строчка из сказки, были и более реалистичные последствия. Вскоре, к примеру, стала актуальной проблема наследования. У Генриха остался только один законный ребенок — дочь Матильда, в последние годы царствования детей у него уже не появилось. Никогда ранее женщина не всходила на английский трон, но Генриха остановить было невозможно. Он собрал главных баронов страны в Вестминстер-Холле и приказал им дать клятву в том, что они поддержат наследование престола его дочерью. Голос Генриха гремел как гром, и бароны спасовали перед этой силой звука. Они покорно поклялись. Но Генрих не ожидал и не предвидел, что пагубным последствием такого права наследования станет долгая гражданская война.
На охоте в одном из королевских лесов в Нормандии король почувствовал сильный жар. Говорили, что его смерть последовала из-за «неумеренного потребления миног», и он действительно любил полакомиться морскими деликатесами. В одной хартии он позволил лондонскому епископу забирать выловленных из Темзы морских свиней, «кроме языков, которые я оставляю для самого себя». Несколько дней Генрих пролежал в слабости и бреду, но он исповедался в своих грехах перед многочисленными свидетелями и получил отпущение. Его тело было набальзамировано, но невезучий и неумелый бальзамировщик умер от ядовитого зловония, поднимавшегося от трупа; хронист Генрих из Хантингтона отмечал, что «он был последним из многих, кого король Генрих отправил на смерть». Тело, судя по описаниям, сочащееся темной жидкостью, было в конце концов перевезено в аббатство Рединг, которое Генрих основал в память о своем сыне. Руины этого аббатства можно увидеть и сегодня.
Трудно говорить о достижениях Генриха только в положительном ключе. Он соблюдал в Англии мир. У него были хорошие деловые качества, и он поддерживал управление страной, опираясь на тех, кого называли «новыми людьми». Это были нормандские или бретонские канцеляристы из незнатных семей, которых, по словам Ордерика Виталия, король поднял «из грязи» и «поставил над графами и владельцами замков». Он заставлял их много работать, но и вознаграждал соответственно. Они представляли собой новый класс профессиональных администраторов или куриалов, которые оставались на одном месте и не были частью вечно странствующего королевского двора. Они стали предшественниками администрации нового типа.
Королю всегда нужно делать деньги, и повышение эффективности королевского управления было, по существу, еще одним способом увеличить доход. Товары и земли отчуждались в пользу короля. Жалобщики по различным вопросам могли выторговать штраф, который облагался королевской пошлиной. Иногда историки описывают этот процесс как правовую реформу. Один судья из суда короля Генриха был очень суров со своими современниками. «Из-за желания делать деньги мы становимся тиранами, — писал он. — Судебный процесс связан с таким множеством тревог и обманов, что люди избегают этого вымогательства и не уверены в результатах своих жалоб». Много говорит и то, что Генриха звали «львом правосудия». Закон этого льва был законом джунглей.
Можно найти и другие способы делать деньги. Казначей с деревянным абаком для подсчетов и суд для проверки счетов стали весьма распространенными в царствование Генриха I. Деньги поступали от налогов и пошлин. Богатого сироту могли продать самому высокопоставленному претенденту, который затем становился его или ее опекуном; богатая наследница могла быть продана как невеста. Это был просто вопрос того, как удобнее воспользоваться случаем. «Король справляется обо всем, — писал Ордерик Виталий, — и все, что он узнает, хранится в его цепкой памяти».
