Уильям Смит из Лестера был калекой, который стал одним из первых приверженцев новой секты и основал школу в часовне Святого Иоанна Крестителя неподалеку от лепрозория в Лестере. Он не ел ни мяса, ни рыбы, не пил ни пива, ни вина, ходил босиком. Он сам научился читать и писать. Однажды вечером он и несколько его учеников, сидя на местном постоялом дворе, ощутили голод. У них был запас овощей, собранных на полях, но не было огня, чтобы их приготовить. Тогда Уильям Смит вспомнил о деревянной иконе святой Екатерины, которая лежала в углу часовни. «Слушайте, друзья, — сказал он, — Господь обеспечил нас топливом, чтобы разжечь огонь; эта икона будет священным топливом. От топора и огня она претерпит еще одно мученичество и, возможно, из-за жестокой боли рано или поздно войдет в Царствие Небесное». Он взял в руку топорик и добавил: «Давайте посмотрим, настоящая ли это святая. Если она настоящая, то икона начнет кровоточить. Если нет, то мы вполне можем разжечь огонь и приготовить на нем еду». Это отражает настоящий дух лоллардизма, отвергающего изображения святых как бессмысленные идолы. Обычные люди, ставшие свидетелями этого происшествия, были шокированы и о словах Смита сообщили властям города. Ему было велено пройти босым и без головного убора крестным ходом от церкви Святой Марии в Лестере. В правой руке он должен был держать изображение святой Екатерины и преклонять колени в начале, в середине и в конце пути. Церемония должна была повторяться во время субботнего рынка в городе.
Впрочем, не все, кто принадлежал к новой вере, были бедны или невезучи. Сир Лоуренс из Сент-Мартина, мировой судья, шериф и депутат парламента от Уилшира, весной 1381 года побывал на пасхальной службе и получил причастие; он не проглотил облатку, а сжал ее в кулаке. Он принес ее домой и разделил на три части. Одну он съел с устрицами, другую — с грибами, а третий кусочек проглотил с вином. Его грех был замечен и получил огласку. Сира Лоуренса обязали приносить публичное покаяние каждую пятницу до конца его жизни; он должен был преклонять колени у каменного креста, на котором было вырезано изображение его греха. Также его освободили от должности шерифа. Конечно, всегда были неверующие, и уже в 1200 году приор аббатства Святой Троицы в Олдгейте предполагал, что «есть много людей, которые не верят в то, что Господь существует, и в то, что человеческая душа продолжает жить после смерти тела. Они считают, что вселенная всегда была такой, как сейчас, и управляется волей случая, а не Провидением».
Другие заходили в своей ереси не так далеко. Некоторые рыцари и аристократы признавали только отдельные элементы нового учения. Некоторые из них посещали проповеди лоллардов, вооружившись мечом и щитом, чтобы защищать проповедника от оскорблений собравшихся вокруг. Этих людей нельзя назвать еретиками в полном смысле слова; они куда больше интересовались нападками Уиклифа на духовенство и богатством церкви. Некоторые действительно искренне уверовали и приняли участие в широком движении мирян, известном как devotio moderna, которое сосредоточилось на внутренней жизни духа и любви отдельной личности к Богу.
В начале XV века собор духовенства, или генеральная ассамблея церкви, обратился к парламенту с просьбой принять меры против лоллардов. Они по-прежнему оставались маленькой сектой, но число последователей росло. Лолларды находили аудиторию среди недовольных, и духовная власть беспокоилась о возможных последствиях. Поэтому в 1401 году был выпущен акт против «некой новой секты, которая надругалась над Святыми Дарами и узурпирует кафедру проповедника». Лоллардов обвиняли в подстрекательстве к восстанию и мятежу. Епископам дали власть арестовывать и заключать в тюрьму любых нарушителей. Если они не отрекались от своих богомерзких верований, то могли кончить жизнь на костре, «на высоком месте» перед собравшимся народом. Впервые сожжение заживо стало высшей мерой наказания за ересь. В следующем веке оно станет одним из самых популярных смертных приговоров в Англии.
Первым был казнен лондонский капеллан Уильям Сотре, который заявил, что хлеб после святой мессы остается всего лишь хлебом. 26 февраля 1401 года в Смитфилде его засунули в деревянную бочку и бросили в огонь.
В чем Уиклиф и лолларды предугадали общую религиозную Реформацию XVI века? Без сомнения, их доктрина была близка к некоторым учениям, которые позже проповедовали и лютеране, и кальвинисты. Протест против папы и церковной иерархии, отрицание таинства преосвящения, отказ от молитвы перед иконами и растущее значение перевода Библии на родной язык — все это варианты отречения от католической церкви. В XIV веке эти взгляды разделяло меньшинство. Они не распространились на бо́льшую часть населения и отрицались многими людьми. «Чувствую запах лолларда на ветру», — такие слова говорит один из паломников в «Кентерберийских рассказах». Должен был сложиться другой ряд случайных обстоятельств и собраться другой круг лиц, чтобы могла быть реформирована христианская вера в Англии.
В XIV веке религия подавляющего большинства англичан оставалась полностью традиционной и хорошо знакомой. Не было никакого желания перемен и ощущения конца. Церковь была частью жизни, такой же всеохватывающей и неизбежной, как погода. Англия в любом случае была островом святости, где культ местных святых поддерживался начиная с XII века, когда семнадцать мужчин и женщин были причислены к их лику.
Англия была страной, где церкви строились в стиле, известном как перпендикулярный, или вертикальный. Это была исключительно английская архитектурная форма, которая расцвела в царствование Эдуарда III. Как Чосер, который предпочел английский язык французскому, так и великие строения второй половины XIV века сменили французскую лучистую и пламенеющую готику. Величайший из английских архитекторов того времени Генри Йевель умер в один год с Чосером; его покровитель Джон Гонт был и покровителем поэта, так что можно провести некие параллели. Йевель работал в Виндзоре, Вестминстере, Кентербери, Дареме и соборе Святого Павла, а также руководил строительством многих замков, часовен и соборов по всей стране.
Перпендикулярная готика была полностью национальным, уникальным стилем, который впервые был применен при строительстве собора в Глостере. Король учредил его во время работ по перестройке Виндзора. Этот стиль стал образцом для множества приходских церквей и доминировал до конца Средневековья в Англии. Перпендикулярный стиль прост и упорядочен, в небо словно взлетают каменные стрелы. Тонкие пилястры и высокие арки создают просторное и величественное помещение. Всегда подчеркивается вертикальная линия. Мгновенно возникает эффект простоты и царственности. Это суровый и аскетический стиль, на который, возможно, повлияло скорбное настроение в стране после пришествия Черной смерти. Слишком изысканные украшения больше были не в моде; как доказывает неф Кентерберийского собора, акцент делался на общем впечатлении, а не на отдельных интересных деталях. Так проявлялось стремление к гармонии.
9000 приходских церквей по всей Англии были центром деятельности общин, где организовывалась жизнь и увековечивалась смерть. Церковь была местом, где прихожане крестились, женились или выходили замуж и где их хоронили. Королевские указы сообщали в церкви, там же, в нефе, проходили местные собрания и проверяли местные счета. Здесь в сундуках с замками хранилось и ценное имущество общины. Внутри стен с изображениями святых и апостолов разрешались споры и заключались сделки. Скульптуры ангелов и святых смотрели с готической крыши вниз на скопление людей. В каждой церкви была своя пивоварня, где изготавливали «церковный эль». Многие прихожане вступали в церковные гильдии, с помощью добровольных пожертвований которых алтарь или боковой придел поддерживались в надлежащем состоянии. В дни крестных ходов прихожане дружно ходили вокруг церкви, иногда их засыпали цветами и неосвященными облатками, которые называли поющими хлебами. Церковный двор по воскресеньям использовали как рыночную площадь, а также для таких состязаний, как борьба и футбол. Но одновременно это место было святым и даже пугающим. Ключ от церковных дверей считался лучшим средством от бешеных собак, а звон колоколов изгонял демонов, скачущих на громе и молнии. Церковная литургия таила в себе магию, иногда те, кто принимал причастие, сохраняли облатку: освященный хлеб использовали, чтобы излечить порчу или бороться с ведьмами.
