* * *
«Для меня первым образчиком домогательств стало поведение Пепе Ле Пью», – говорит Дебджани Рой, заместитель директора организации Hollaback, глобального некоммерческого движения против харассмента
[59]. Персонаж мультфильма компании Warner Brothers – любвеобильный скунс, докучающий своими чувствами равнодушной и апатичной кошке. Пепе вряд ли можно назвать романтическим героем. Но при этом он и не злодей. Это комический образ: скунс не замечает собственного отталкивающего запаха и, как и другой анимационный герой, Хитрый Койот, продолжает неутомимо преследовать свою цель, наплевав на постоянные неудачи. Попытки скунса соблазнить красотку кошку никогда не увенчаются успехом, и все же его упорство вызывает у зрителя толику симпатии. Его уверенность в себе как раз и должна привлечь нас на его сторону, хотя возлюбленная в ужасе бежит от его всепоглощающей страсти.
= В кино и поп-музыке навязчивостью не только восхищаются, но трактуют ее как романтику
Конечно, возникает искушение списать со счетов Пепе как пример устаревших представлений об ухаживаниях и соблазне
[60]. И все-таки принципиально его стратегии мало чем отличаются от того, с чем сегодня пытается бороться Арден Ли, и от того, на чем продолжает настаивать Джей Ти Трэн. Приключения неутомимого скунса демонстрируют твердую убежденность героя: женщины не могут или не хотят прямо говорить о своих желаниях, однако мужская уверенность послужит универсальным афродизиаком. Подобные штампы и по сей день воспринимаются как норма и лежат в основе правил гендерного поведения. Дети усваивают все эти истины, когда смотрят мультфильмы в качестве развлечения. Они видят, что Пепе не замечает ничего: ни того, что кошка не реагирует на заигрывания, ни того, что она его избегает. Даже агрессию в свой адрес он «не считывает», потому что живет в мире, где женщины обязаны быть тихими, скромными и недоступными, всеми силами изображая защищенную крепость, которую необходимо взять штурмом. Прошло более семидесяти лет с момента выхода истории о Пепе Ле Пью на экраны, однако перечисленные формы поведения в значительной степени остаются актуальными.
Тот же сценарий, что и в мультсериале, мы встречаем во многих романтических комедиях, в популярных песнях о любви, да и вообще в разных сферах поп-культуры. Трэн, рассуждая о том, что женщины мечтают об уверенном партнере, на самом деле утверждает тот же принцип. Мы привыкли думать, что мужчина, настаивающий на своем и преследующий предмет своей страсти, несмотря ни на что, поступает правильно. Предполагается, что дерзко добиваться расположения сопротивляющейся дамы и требовать от нее секса – это мило, романтично и вообще достойно восхищения. Сколько фильмов выстроено по единой сюжетной схеме: девушке не нравится молодой человек, но он продолжает упорствовать, а зрители с интересом следят, когда наступит развязка. Об этом пишет Штраусс в книге «Игра». Культура диктует нам: мужская настойчивость – особая доблесть, ее надо всячески поощрять, а вовсе не считать предосудительной наглостью и насилием над личностью другого человека.
Сюжет этот невероятно распространен. Мы находим его в комедиях (таких как «Охотники за привидениями»/Ghostbusters), и в мелодрамах (например, в «Унесенных ветром»/Gone with the Wind), и в романтической истории «Десять причин моей ненависти»/Ten Things I Hate about You» (нечто вроде современной версии шекспировской пьесы «Укрощение строптивой»)
[61]. Классические музыкальные хиты «На улице холодно, детка» (Baby It’s Cold Outside) и ритм-энд-блюзовый шедевр Криса Брауна «Эй! (Извините, мисс)» (Yo! (Excuse Me Miss) подают историю о преследовании девушки как высокий класс ухаживания. Мораль всегда одна: желание мужчины побеждает сопротивление женщины. Навязчивостью не только восхищаются, но трактуют ее как романтику. Представление о том, что мужской напор способен подчинить женщину; что навязчивость и упорство – не только прекрасные, но еще и романтические качества, – все это вместе уже создает проблему. Но еще хуже то, что в публичном поле не существует никакого альтернативного взгляда на этот вопрос.
«В нашей культуре универсализируется мужской опыт, – говорит Джессика Валенти, основатель феминистского блога Feministing. – Мы не слышим женских голосов, заявляющих, чего на самом деле хотят представительницы прекрасного пола, и в таком вакууме мужское мнение становится единственно верным. И все, конечно, ему верят».
Отдельные женщины, могут, конечно, резонно возразить: «Уж мы-то способны открыто говорить о своих романтических устремлениях; уж мы-то не считаем назойливость привлекательной и не хотим, чтобы нас «брали штурмом» агрессивно-самоуверенные кавалеры». Да, это так. Но если в обществе доминируют совсем иные установки, то в критической ситуации большинство будут ориентироваться на принятую всеми норму.
Укрепляя стереотип, будто женственность всегда ассоциируется с пассивностью, а маскулинность – с агрессивностью, мы способствуем тому, что мужское желание становится мерилом всего – и в романтической, и в сексуальной сфере. А согласие женщины даже если и важно, то глубоко вторично.
* * *
Обратите внимание, как студент Стэнфорда Брок Тернер, признанный виновным по трем эпизодам сексуального насилия, описывает на суде общение с одной из своих жертв (69). «Как-то раз мы болтали с девчонкой, которой Том приносил пиво… Мне казалось, что у нас с ней взаимная симпатия. В какой-то момент она подошла ко мне поближе и сказала, что поражена тем, насколько я похож на одного ее школьного друга. Я счел, что она со мной заигрывает» (70).
Кстати, поймали его двое прохожих, заметивших, как Тернер трогал полуобнаженную женщину, лежавшую без сознания за мусорным контейнером. Конечно, этот парень – извращенец, однако он апеллирует к общей норме, снова и снова повторяя, что ему казалось, будто все идет хорошо. Точно так же многие мужчины могут сказать о своих попытках добиться внимания женщины. Насильник говорит, что его жертва была готова к сексуальному контакту. Но это очевидно для него одного. Он интерпретировал ее поведение так, будто она хочет близости. Мужчины привыкли считать, что только их интерпретация, а не реальный интерес партнерши имеет значение. Тернер не обращал внимания на то, что девушка сильно пьяна, что она не дала прямо понять, что согласна, да и просто была не в состоянии нормально высказать свои желания. Молодой человек захотел ее и тут же сделал вывод, что она не против.
