Рассказывая свою историю, Сулкович, помимо прочего, предлагает объяснение, почему женщины зачастую вынуждены врать. Эмма много раз предпринимала попытки донести до окружающих свою позицию обычным, традиционным способом. Она пыталась поговорить напрямую с Нангессером, надеясь, что тот вдруг раскается. Она обращалась к руководству университета, но там ей ответили, что предоставленные ею доказательства недостаточно убедительны. Она надеялась, что полиция поможет справедливости восторжествовать, но и там от нее отмахнулись. Только после того, как везде ее отказались слушать, она решила привлечь внимание к проблеме необычным способом. Повторю, ей много раз отвечали, что ее реальность «недостаточно реальна». Поэтому она решила, что стоит показать всем, насколько тонка грань между правдой и выдумкой.
Женский обман – это одна из форм феминистского протеста. Женщины обретают власть и силу через предельное обнажение перед обществом. Сулкович отлично освоила эту форму взаимодействия с миром. Но многим другим, попавшим в подобную ситуацию (когда ты говоришь правду, но ее не признают), не остается ничего другого, как только прибегать к социально приемлемой лжи. Когда единственный способ добиться того, что тебе нужно, – это вранье. Приходится прибегать к нему за неимением лучшего.
Отважная акционистка прекрасно понимает, что все могло бы сложиться по-другому, и «матрасный протест» не понадобился бы. «Если бы Пол просто извинился, мне не пришлось бы использовать силу искусства, чтобы доказать свою правоту. Я бы увидела, что он осознал ошибку и, скорее всего, не будет поступать так впредь, – сказала мне Эмма. – Но этого не произошло, он меня не услышал».
Нангессер не единственный, кто ее не услышал. Мы живем в обществе, в котором мужчина считается заведомо достойным доверия, а женщин заведомо подозревают в дурных намерениях. Позиция мужчин представляется непогрешимой, их слово не подвергается сомнению. И, наверное, стоит задуматься: каким бы стал мир, если бы мы чаще верили женщинам?
* * *
5 октября 2017 года в New York Times был опубликован материал о могущественном голливудском продюсере Харви Вайнштейне и о том, как тот десятилетиями домогался актрис (127), а тем, кто грозил ему судом, успешно затыкал рты. Через несколько дней после выхода статьи на эту тему Ронан Фэроу написал, что против Вайнштейна выдвигаются обвинения не только в харассменте, но и в сексуальном насилии (128). Поначалу казалось, что ситуация будет развиваться по традиционному сценарию: Вайнштейн наймет отличных адвокатов, будет отпираться от всех обвинений, попутно вяло извиняться, ссылаясь на то, в какой культуре он вырос и сформировался – тогда, мол, женщин было принято добиваться. Именитые друзья и коллеги насильника выступят в его защиту и скажут, что Харви всегда был к ним добр, поэтому выдвинутые против него обвинения третьих лиц не могут быть правдой.
= Вайнштейна изгнали из его собственной компании, личный адвокат отказался его защищать, друзья и коллеги не поддержали его
И вдруг что-то пошло не так. Вайнштейна изгнали из его собственной компании. Личный адвокат отказался его защищать. Выступавшие ранее в его защиту люди попросили прощения за то, что они это делали. А затем (сначала потихоньку, а потом все больше и громче, нарастающей лавиной) стали выступать женщины, открыто заявляя о пережитом унижении и принуждении. Они обвиняли очень многих известных мужчин, которые достигли успехов и славы в разных областях. Им припомнили все: грубые и непристойные комментарии в адрес противоположного пола; неприличные, оскорбительные прикосновения, шокирующий эксгибиционизм и жестокое сексуальное насилие. Иногда публично оглашалось то, что негласно всем давно было известно. Но люди годами молчали об этих «секретах Полишинеля». Впрочем, временами всплывали и неожиданные факты, о которых никто не подозревал.
Самым поразительным, впрочем, оказалось то, сколь многие из этих обвинений действительно были правдой и подтвердились фактами. Луи Си Кей, давно отрицавший слухи о своей склонности к насилию, открыто признал, что часто мастурбировал в присутствии женщин, которые не давали согласия на такую сексуальную «игру» (129).
= Женский протест в США начал зреть давно, но в 2017 году движение против харассмента достигло пика
Телевизионный продюсер Дэн Хармон вступил в публичную перепалку с бывшей сотрудницей, обвинившей его в сексуальных домогательствах (130). Затем Хармон в одном из подкастов произнес семиминутную речь с извинениями за свою несдержанность. Общество поверило практически всем свидетельствам женщин (за редким исключением). Их правду приняли сразу, а не после долгих лет борьбы. Никто не стал дожидаться дополнительных доказательств и появления новых жертв.
Почему же ситуация вдруг так радикально изменилась?
Есть мнение, что волна откровений – это реакция на политику новых властей США, феминистский бунт против политики Трампа. Во время конференции о судьбе и роли женщин в Голливуде (это был первый подобного рода женский форум) актриса Эмбер Тэмблин
[102] предположила, что, если бы президентом была избрана Хиллари Клинтон, вряд ли бы поднялась столь мощная волна женского протеста. «Только благодаря приходу столь отвратительного лидера, как Дональд Трамп, многие неприятные вещи стали всплывать на поверхность, хотя на дне они существовали довольно долго, – заявила Тэмблин. – В нашей стране давно происходит подобное. Но лишь когда пришел нынешний президент, для нас, наконец, стало очевидным, в чем именно состоит вопиющее зло агрессивной маскулинности, и мы смогли четко на это указать».
С другой стороны, многие считают, что движение, набравшее обороты осенью 2017 года, началось гораздо раньше. В одной из статей активистка и писательница Линди Уэст так отвечает на возмущенную реплику Вуди Аллена, назвавшего всплеск обвинений в сексуальных домогательствах «охотой на ведьм»: «В последние пять лет все больше жертв решились вслух заявить о том, что с ними произошло. Таких свидетельств очень много, и в них говорится не только о душевных травмах, вызванных нежелательным прикосновением или унизительным комментарием. Мы видим и более серьезные последствия: женщины теряли веру в себя, уходили с работы, отказывались от карьеры. Мужчины всеми силами пытались удержать власть и уменьшить растущее влияние противоположного пола» (131). Есть и те, кто утверждает, что протест начал зреть несколько десятилетий назад, когда в обиход впервые вошел предложенный юристами и социологами термин «сексуальные домогательства»
[103]. А в 2017-м наступила кульминация этого протестного движения.
* * *
«О харассменте в современном понимании начали говорить после выступления Аниты Хилл», – утверждает Майкл Киммел, профессор социологии и гендерных исследований в Университете штата Нью-Йорк в Стоуни-Брук. Юрист и преподаватель Анита Хилл в начале 1990-х заявила о том, что неоднократно подвергалась сексуальным домогательствам со стороны судьи Кларенса Томаса. Киммел считает Аниту «матерью» нынешнего женского движения. Как можно догадаться, Хилл добилась несравнимо меньшего успеха, чем нынешние правозащитницы. «Все тогда говорили, что она лжет. Все презирали ее, считали распущенной и развратной», – подчеркивает Киммел в беседе со мной, цитируя нелестно охарактеризовавшего Хилл писателя Дэвида Брока. Аните не поверили, она потерпела фиаско, и все же профессор Киммел считает ее важной, общественно значимой фигурой. Несмотря на то что ее яростно пытались дискредитировать, она стала вдохновляющим примером для многих других женщин. Не все из них решились публично рассказать, что с ними случилось, однако сотни и тысячи хотя бы нашли в себе смелость, чтобы поделиться переживаниями с близкими – друзьями, родственниками, коллегами – и предупредить их о возможных нападках со стороны мужчин, которых следует остерегаться.
