— Это грум, — согласилась Харриет, — но взгляни на его ливрею.
— Фиолетовая с алым кантом, — сказала Каролина. — Это что, цвета Брикона?
— Совершенно верно, — ответила Харриет. — Грум направляется сюда. Смотри сама.
Девушки наблюдали, как грум спешился, привязал коня и по дорожке прошел к дому с письмом в руке. Харриет бросилась вниз. Она вернулась, запыхавшись, и протянула письмо Каролине.
— Это тебе, — сказала она.
Каролина взглянула на письмо и медленно — оттого, что пальцы ее дрожали — открыла конверт. Она быстро прочитала написанное и обняла Харриет.
— Ее милость примет меня! — воскликнула она. — Она примет меня завтра в три часа. Харриет, первый шаг сделан! Занавес поднимается; начинается самое захватывающее и волнующее действие!
В эту ночь Каролина была слишком возбуждена и почти не спала. Даже если бы ее не лишали сна собственные мысли, ей не дало бы заснуть беспокойство за Харриет.
Было ясно, что дома жизнь девушки была сплошным мучением. Она была права, когда сказала, что вызывает у отца раздражение, ибо ни на минуту он не прекращал своих придирок и попреков.
Обед, который состоял из простых, но хорошо приготовленных блюд, понравился Каролине. Викарий же, хотя и съел все, что перед ним стояло, и запил несколькими пинтами кларета, все время жаловался.
— Прошу простить меня, мисс Фрай, — повторил он не раз. — Вы видите перед собой человека, о котором никто не заботится. Бедная моя жена покинула меня — на то Божья воля; но я надеялся, что моя дочь, мое единственное дитя, хоть как-то попытается занять ее место! Однако у Харриет нет ни старания, ни чувства, да и хозяйка из нее никудышная. Так что мне суждено — я ведь понимаю, что ни один человек, находясь в здравом уме, не сделает ей предложение — терпеть ее у себя на шее до самой смерти.
Каролину подмывало швырнуть в него тарелкой и высказать все, что она о нем думает — для Харриет его непрерывное брюзжание было равносильно тяжкому наказанию. Вместо этого она скромно опустила глаза и выразила надежду, что с возрастом Харриет исправится, а она, Каролина, постарается ей в этом помочь.
Нелегко было Каролине, привыкшей свободно выражать свое мнение по любому поводу, сдерживать себя, но она без обиняков высказала все, что думает, когда они с Харриет отправились наверх укладываться спать.
— Он что, всегда так тебя пугает? — сердито спросила она.
— Кто, папа? — переспросила Харриет. — О, при тебе он гораздо вежливее. Часто мне достаются пощечины, а однажды он бросил прямо в меня блюдо с тушеным угрем. Я ужасно обожгла руки, и следы от ожогов не проходили несколько недель.
— Он жестокий человек, — заявила Каролина. — Я что-нибудь для тебя придумаю, Харриет, но сначала я должна спасти лорда Брикона.
Харриет, в глазах которой стояли слезы, неуверенно рассмеялась.
— Каролина, ты всего лишь слабая девушка, а говоришь так, словно в тебе твердость и сила девяноста мужчин.
— Иногда мне так и кажется, — ответила Каролина. — Мне вспоминаются слова Юдоры, маминой старой горничной. Она всегда говорит таким назидательным тоном, словно произносит цитаты из Библии. Не раз я слышала от нее такое высказывание: «Если дело правое, то и сила найдется». Я верю этому, Харриет.
— Надеюсь, что твоя вера будет вознаграждена, — сказала Харриет, — особенно в отношении меня.
Она наклонилась, чтобы поцеловать Каролину, но вдруг снизу загремел голос викария, заставив их обеих вздрогнуть:
— Харриет, где моя свеча? Сколько раз тебе нужно повторять, чтобы ты оставляла ее у лестницы? Сейчас же спускайся и найди мне ее, безмозглая ты тупица!
— Прости меня, папа… Я иду… Прости, пожалуйста… — воскликнула Харриет и кинулась прочь из комнаты.
Бедняжка Харриет!
Трогательное выражение ее лица и доверчивый взгляд напомнили Каролине меланхоличных спаниелей в ее доме, в Мандрейке. Она свернулась клубочком в кровати; в это мгновение ей захотелось очутиться дома, в безопасности, услышать шум волн, ощутить ласковый покой и надежность Мандрейка, охраняющего ее. Но тут она подумала о завтрашнем дне, и сердце ее забилось от внезапно нахлынувших чувств. Завтра она снова увидит лорда Брикона. Харриет сказала, что его зовут Вейн. Каролина прошептала это имя.
На следующее утро, после завтрака, пока Харриет занималась бесчисленными домашними делами, Каролина решила прогуляться. Каролина сказала, что если пройти за деревню, то с дороги будет виден Бриконский замок. Должно быть, как раз оттуда толпы зевак, о которых говорил лорд Брикон, восхищаются норманнскими башнями.
Утро было теплое, солнечное. Каролина надела соломенную шляпку, отделанную розетками из голубой ленты. Она хорошо сочеталась с белым батистовым платьем, лиф которого из голубого шелка украшала белая бахрома. Выходя из дома, Каролина захватила зонтик для защиты не столько от солнца, сколько от любопытных глаз.
Едва ли кто-нибудь в этом уголке узнает леди Каролину Фэй. С другой стороны, она не желала полагаться на волю случая. Не исключено, что по дороге проедет карета или коляска с кем-нибудь из ее знакомых. После того, как она устроится в Бриконском замке, ей будет незачем выходить за ворота.
Она медленно шла по деревенской улице и встретила лишь нескольких женщин, занятых уборкой своих домишек, да дряхлого старика с длинной седой бородой, сидевшего на скамье у «Свиньи и свистка». Каролина решила, что это старейший житель деревни, так как ни одна деревня не обходилась без такового, и подумала: не поговорить ли с ним? Быть может, он расскажет ей что-нибудь интересное о Бриконском замке и его обитателях. Она уже собралась подойти к нему, но поняла, что это может привлечь к ней внимание местных жителей, и поэтому неторопливо пошла дальше, пока, как и говорила Харриет, не подошла к большим железным воротам, ведущим к замку.
Ворота были огромные. С двух сторон от них высились колонны, увенчанные громадными геральдическими львами, державшими щит. Далее в обе стороны тянулась стена, отгораживающая парк. Каролина пошла вдоль нее. Через какое-то время стена закончилась, а вместо нее началась низкая ограда, вдоль которой текла речушка. Еще ярдов через пятьдесят Каролина вышла к месту, откуда замок был виден во всем его великолепии.
Глядя на открывшийся вид, Каролина поняла, почему люди приезжали издалека посмотреть на замок. На фоне неба вырисовывался силуэт двух громадных древних башен. На одной из них был закреплен флагшток, на котором трепетал от утреннего ветерка фиолетово-алый флаг.
Замок был очень большим. Сразу бросалось в глаза, что если эта сторона замка, как и башни, была норманнской архитектуры, то другая его часть, наполовину скрытая деревьями, была построена позднее, правда тоже из серого камня, но совершенно в другом стиле. Замок стоял среди деревьев. С одной стороны его окружал ров с водой; в северной части он расширялся до большого озера. Под арочным мостом плавали лебеди. К удивлению Каролины, все они были черными. Это создавало несколько жуткое впечатление, да и все здание выглядело довольно мрачным.
