Касуми дотронулась до косынки, завязанной вокруг лица, и в тысячный раз задумалась, достаточно ли этого куска ткани, чтобы уберечься от страшной болезни, которая за последнее десятилетие превратилась в эпидемию. Последние стадии были так ужасны, что ее жертвы завидовали мертвым. Ей хотелось защитить себя надежнее, чем молитвами и грязной тряпкой на губах.
Если этот глупый приказ вдруг будет выполнен, сёгун может щедро вознаградить их, и тогда они купят себе механические респираторы.
Касуми нахмурилась, покачав головой от этой мысли.
Ага, а еще у сёгуна могут вырасти крылья, и грозовой тигр ему и вовсе не понадобится.
Она смотрела, как Юкико пересекла улицу и опустилась на колени рядом с нищими, сидящими в пыли. Юкико несколько минут говорила с девушкой под красным солнцем. Касуми не слышала слов, но видела, как Юкико оглянулась на дремлющего отца, затем посмотрела вверх, на корабль, который на несколько недель станет их домом. Нищая девушка проследила за ее взглядом. Ее мать закашлялась – плечи сгорблены, лицо перекошено от боли, костяшки пальцев прижаты ко рту. Когда приступ кашля закончился, она опустила руку, забрызганную темной жидкостью.
Девочка взяла мать за руку, и жирные черные пятна перетекли и на ее кожу. Юкико отвела взгляд от рук и посмотрела на девушку, достала свой кошелек из оби и отдала его. Затем встала и ушла.
Касуми улыбнулась, но сделала вид, что не заметила.
Солнце в небе поднялось еще выше. Камни вокруг них раскалились, как печные стены, по пыльной коже текли ручейки пота. Среди безумного зноя, паров и мух бурлила толпа – кипящий океан из плоти, костей и металла под палящим небом.
– Арашитора, Кась, – пробормотал Акихито. – Да помогут нам боги.
Касуми вздохнула и посмотрела на горизонт.
Высоко в небе одинокая чайка воззвала к удушающему ветру, но не получила ответа.
6. Юноша с глазами цвета моря
Наступил полдень. Вдалеке послышалось пение, которое вывело Юкико из оцепенения. Акихито встал, сдвинул соломенную шляпу на затылок и, прищурившись, посмотрел вдаль.
– Вот он, – пробормотал великан.
Юкико и Касуми встали рядом с ним. Масару все еще храпел на своем ложе из упаковочных ящиков. Сквозь палящее марево они увидели процессию, тянувшуюся по широкой мощеной дороге от императорского дворца.
Длинные узкие красные флаги, украшенные имперским солнцем, трепетали на грязном ветру, развеваясь, как безголовые змеи. Процессию возглавляли девять огромных железных самураев, еще девять прикрывали тыл. Все они были ростом в семь футов. Широкие плечи укрыты расшитыми золотом плащами, знаком личной охраны сёгуна – элите Казумицу. Тела их были облачены в великолепные механизированные доспехи – так называемые «о-ёрой». Железные пластины брони были покрыты черной эмалью, которая под палящим красным солнцем отсвечивала цветом запекшейся крови. В ножнах на талии висели чейн-катаны и вакидзаси
[10]. Защитные маски мемпо на шлемах изображали рычащих о́ни – демонов черного подземного мира Йоми, чтобы внушать ужас врагам. Плечи защищены наплечниками, широкими и плоскими, как огромные карнизы императорского дворца. На сверкающей ткани плащей дзин-хаори вышит гордый рычащий тигр – тотем покровителя клана Тора. Тот же символ изображен и на золотых флажках, бившихся на высоких древках над головой самураев. На спинах закреплен двигатель внутреннего сгорания, выхлопные трубы которого извергали дым чи в уже пропитанный смогом воздух. Они маршировали, держа левые руки в толстой перчатке на ножнах катаны, а правые – на рукояти, чтобы в любой момент выхватить оружие. Бронированные доспехи издавали такой грохот, как будто в мясорубку накидали железных болтов.
За железными самураями следовал отряд пехотинцев, сжимавших в перчатках девятифутовые копья нагинаты с толстой рукоятью, на конце которой крепился длинный, как катана, изогнутый клинок из сверкающий стали. На каждом воине были полосатый железный нагрудник, алая накидка и шлем солдата Армии Шима. Свирепые мрачные лица прятались за темными стеклами и кроваво-красными платками. Это были так называемые «бусимены». Их, рожденных в общине воинов, воспитывали и приводили к присяге по кодексу самурайской знати – «Бусидо – путь воина».
Верность. Жертвенность. Смерть, а не бесчестье. Эти принципы выжжены каленым железом на груди боевых машин сёгуна. Бусидо был клеем, скреплявшим войска, кодексом поведения, по которому жили и умирали самые первые самураи нации. Бусидо – не просто философия, бусидо определяет все аспекты существования солдата, это жизнь, посвященная воинскому мастерству, честному служению и безоговорочному подчинению. Заключить тело в неуклюжий панцирь со смертоносными механизмами или в простой нагрудник из черного железа, погибнуть во славу Господа и сёгуна – об этой величайшей чести мечтал любой из этих солдат.
Вслед за солдатами катились три моторикши. В машинах сидели девушки-гейши с белоснежными лицами, в черных очках, закутанные в длинные кимоно из алого шелка. Размахивая руками и смеясь под респираторами, они бросали крошечные мешочки с бутонами лотоса в огромную уличную толпу. Возле бусименов маршировал небольшой отряд детей, наполнявших воздух громкими голосами. Они пели гимн славе и величию его Светлейшего Высочества Девятого Сёгуна Четырех Тронов Шимы, первенца Канеды, убийцы нагараджи, Йоритомо Могучего.
– Могучий? – Акихито нахмурился. – Я думал, он Бесстрашный.
– Это не министр, – на очках Юкико отразились ядовитые блики. – Слишком уж много народу.
– Ты права, – кивнула Касуми. – Должно быть, Йоритомо решил лично навестить нас.
– Твою мать, а я три дня не мылся. – Акихито принюхался к своей подмышке.
Юкико пнула отца, который очнулся от сна и плюхнулся на пол. Он присел на корточки, положив руку на нунчаки, оглядываясь, как испуганный кот.
– Сёгун идет, – прошипела она.
– Айя, – простонал Масару. – У меня такое чувство, что мне в голову насрал о́ни…
Вся четверка начала приводить себя в порядок. Масару отковыривал запекшуюся на лице кровь, а Юкико пыталась пальцами расчесать волосы. Руки все время цеплялись за многочисленные колтуны и спутанные пряди. Касуми заметила усилия Юкико и с улыбкой предложила ей свой гребень. Юкико посмотрела на нефритового тигра так, будто он мог укусить ее. Ее голос стал прохладным, как морской бриз.
– Спасибо, не надо.
Улыбка Касуми исчезла. Она снова сунула гребень в волосы, не сказав ни слова.
Процессия миновала Дворцовый путь, мимо смутно вырисовывающихся стен арены и галдежа Рыночной площади, и вышла на широкую центральную улицу Доктауна. Солдаты развернулись, оттесняя простолюдинов, столпившихся, чтобы хотя бы мельком взглянуть на своего Правителя и получить малую толику от его щедрот. Все громче раздавались в ядовитом воздухе детские голоса, группа приближалась к небесным шпилям. Прибыл капитан Ямагата, спустившись на лифте шпиля. Волосы его были зачесаны назад, лицо свежевыбрито. Самоуверенный облакоход явно чувствовал себя не в своей тарелке при мысли о встрече с верховным правителем Империи.
