– Масару-сама, – нежно прозвучал голос Касуми.
– Мы идем, – прорычал Масару, отводя взгляд и направляясь к лифту.
Юкико последовала за ним, сложив руки и опустив глаза. Она чувствовала взгляд отца на затылке, по спине текла струйка пота.
Она смотрела, как исчезают в дымке золото и шелка процессии сёгуна.
Глупо, глупо, глупо.
7. Сын грома
Даже для близнецов Юкико и Сатору всегда были слишком близки. Кажется, они могли проникать в мысли друг друга, не говоря ни слова. Они любили сидеть вместе по ночам, когда отец был дома, слушать его рассказы под шепот ветра, шевелящего стебли бамбука. Трещали кедровые дрова, и их маленький дом наполнялся добрым румяным теплом.
Мягким, грустным голосом отец рассказывал легенды о демонах ёкай и хэнгэ, великих морских драконах и грозовых тиграх, давно покинувших этот мир. Он рассказывал о богах и рождении Шимы; как великий Бог Идзанаги кончиком своего копья смешал бескрайние океаны, а его жена Идзанами умерла, родив острова, и навсегда покинула своего мужа, скрывшись в Йоми – самом черном круге ада в преисподней. Он рассказывал о героях, о Танцующих с бурей, которые ездили на спине у тигров-грифонов – арашитор – и в те стародавние времена, когда мифические существа ходили по земле и жили земной жизнью. Он рассказывал о великой охоте, о том, как сёгун поручил ему, тете Касуми, дяде Акихито и великому Главному Охотнику Риккимару избавить Шиму от последних черных Ёкая, демонов и монстров старого мира. А Юкико и Сатору сидели у его ног и восхищались, и думали, есть ли в мире другой такой же храбрый отец.
Мать иногда пела им голосом, теплым, как солнце, и тогда отец тоже отрывался от заточки лезвий или изготовления ловушек и смотрел так, словно она была волшебным существом, попавшим в его сети, которое может в любой момент повернуться и исчезнуть. И тогда он улыбался и говорил ей, что Небеса надо было назвать Наоми.
Мать улыбалась в ответ на его галантность и целовала его в губы, упрекая за богохульство. Она была Кицунэ из древнего рода, настоящей дочерью лис. Волосы цвета воронова крыла, гладкая кожа, белая, как алебастр, в ее крови жили духи ками из гор Йиши.
Эти духи жили и в крови ее детей.
Впервые Юкико обнаружила их, играя со своим старым гончим псом Буруу у ручья, когда им с братом было по шесть лет. Она смотрела в глаза собаки и чувствовала, как мир расступается у нее под ногами. И вдруг она оказалась внутри пса, могла видеть, слышать и чувствовать, как он, обонять огромное количество запахов: цветы дикой азалии и сакуры, влажная землю, ее собственный свежий пот на коже. Когда они с братом резвились на берегу, она чувствовала простую радость пса от того, что он с ней, что он – ее, а она – его, и он выражал эту радость, виляя хвостом.
Моя стая. Мой мальчик. Моя девочка. Любовь.
Буруу залаял, его язык вывалился из пасти.
Счастье.
Она закрыла глаза и передала ему: она тоже счастлива, она всегда будет любить его. Он подбежал к ней и посмотрел ей в глаза, а затем облизал ей лицо мягким розовым языком. Она засмеялась и перекатилась на спину, Буруу тыкался в нее холодным влажным носом, а она хихикала, обнимая его руками за шею. Она села на траву рядом с Сатору и показала, держа его за руку, как дотронуться до пса мысленно, Буруу лаял и бегал кругами, виляя хвостом от радости, что они могут читать его мысли.
Счастье.
Близнецы смеялись и гладили его по бокам.
Люблю вас. Люблю вас обоих.
Их отец боялся и злился, что боги наделили его детей таким странным даром. Он боялся того, что сделают с ними, если об этом кто-то узнает. Его детей одарили лисы – екай-кины – и даже здесь, на землях Кицунэ, подозрения и страх перед неизвестным усиливались из-за развернутой гильдийцами кампании против «нечистых».
Все остатки мира духов на Шиме необходимо уничтожить – так говорили чистильщики Гильдии. Бог Идзанаги очистил себя от скверны подземного мира, и из вод, в которых он омылся, родилось трое детей: Аматэрасу, Богиня Солнца, Цукиёми, Бог Луны, и Сусано-о, Бог Бурь и Штормов. Станут прекрасны и острова Шима, если их жителей очистить от заражения, от скверны, загрязняющей их общий кровоток. Первичные духи ками и демоны ёкай – суть обитатели потустороннего мира, а не мира людей. Заразу необходимо уничтожить. Усохшую конечность – ампутировать и прижечь благословенным пламенем.
– Нельзя говорить об этом, – убеждал Масару своих детей. – Да, это дар, но его нельзя растрачивать понапрасну или губить в костре фанатиков. Никому не говорите. Даже ветру.
Мать боялась меньше и поощряла их желание учиться, гулять в лесу и слушать мысли птиц и зверей. Близнецы брали с собой Буруу, молча шли, в ожидании Кеннинга – Узнавания. Следовали за слабым трепетом жизни, быстрыми поверхностными мыслями маленьких теплокровных существ, скрывающихся при их приближении. Их становилось все меньше с каждым днем.
Вместе. Своя стая. Ее братья, живущие рядом с ней, заплывающие в мысли друг к другу среди яркой зелени. Хотелось, чтобы так было всегда, чтобы никогда, никогда не кончалось.
Но, конечно, все закончилось.
«Сын грома» бороздил небеса, направляясь по волнам бордовых облаков на север, преодолевая мягкое сопротивление летнего бриза. Ровно гудели двигатели, им вторил металлический грохот шестеренок и поршней, в небеса Шимы устремлялись ядовитые выхлопы. В воздухе стоял мерзкий запах горящего чи, который все время преследовал Юкико. Где бы она ни пыталась найти убежище на верхней палубе, он следовал за ней зловонной тенью. Под палубой вонь была так сильна, что ее вырвало.
Кажется, легче всего было стоять на носу. Поэтому она оперлась на деревянные перила, повязала вокруг лица платок, прикрыла глаза очками и постаралась стать незаметной. Рядом стоял капитан Ямагата, упершись ногой в форштевень – рот и нос плотно закрыты респиратором, в зеркальных стеклах очков отражается горизонт.
Касуми и Акихито сидели рядом, в третий раз проверяя снаряжение: сети-ловушки из пеньковых канатов, намотанные на катушки газовых метателей, флаконы с черносном, загруженные в полости специальных дротиков. Великан точил изогнутые лезвия четырех изящных нагамаки – двуручных мечей, рукояти которых были примерно равны длине лезвия. Их фальцованную сталь покрывали темные узоры, которые струились по металлу, как зерно по полированному дереву, длинные рукояти были обвиты шнуром глубокого алого цвета. На каждом клинке стояло клеймо Фушичо Хатори, мастера-ремесленника из клана Феникса, который считался лучшим мечником при дворе покойного сёгуна.
– Только сёгуну и его самураям дозволено иметь лезвия длиннее, чем у ножа.
Ямагата снял очки и, взглянув на Акихито, в удивлении приподнял бровь.
– Тебя что, греет мысль о смерти в результате четвертования, охотник?
