– Мы подумаем об этом позже. Прямо сейчас нужно, чтобы тебе полегчало. Еще обезболивающего? Немного осталось.
– Нет, – покачал он головой. – Я больше н-не хочу спать.
Он дотронулся до повязки на груди и горле, захрипев от боли. Лоб блестел от пота, его знобило. Юкико видела страдание в его глазах.
– А почему ты не хочешь спать? – спросила она.
– П-плохие сны.
– О чем?
Он снова покачал головой, ничего не ответив.
– Тебе больно, Кин-сан. Тебе надо отдыхать.
Он сглотнул, снова облизнув губы. Глаза его зажглись светом.
– Ты меня разбудишь? Если я увижу сны?
– Я не понимаю.
– Да и не надо понимать.
– Чего ты так боишься?
– Об этом запрещено говорить.
– О боги! – Она повысила голос, и раздражение пересилило жалость. – Кин-сан, оглянись вокруг. Ты находишься у черта на куличках, наполовину обгорел, и ты не можешь довериться человеку, который помогает тебе выжить.
Он долго смотрел на нее. Огонь трещал и плевался искрами, а снаружи голодным волком выл ветер. Тяжело вздохнул.
– Накануне тринадцатилетия всех гильдийцев заставляют курить л-лотос. М-много курить, до галлюцинаций. К-кошмаров. Они называют это «пробуждение». – Он провел рукой по глазам. – И после этого нам каждый вечер снятся сны о том, что мы видели под воздействием лотоса. Это то, что будет.
– То, что будет?
– Х-хай.
– Ты имеешь в виду будущее? – Юкико подняла бровь.
– Х-хай.
– …И что ты видел?
Лицо мальчика побелело так, будто он увидел привидение, и он уставился на потрескивающее пламя, прошептав:
– Я н-не могу об этом говорить.
– Давай угадаю, – она закатила глаза. – Это запрещено.
– Нет, – он снова посмотрел на нее и покачал головой. – Это ужасно.
Юкико смотрела на него в мерцающем свете, ища ложь в его ярких глазах, но видя лишь боль и страх. Наконец, она кивнула и подняла шприц.
– Если я замечу, что ты видишь сны, я тебя разбужу.
– …Хорошо, Юкико-чан, спасибо.
Она вонзила иглу ему в тело, и он замер, словно зачарованный. Лицо под воздействием лекарства менялось, боль отступала. Он откинул голову назад, к стене пещеры, глядя на нее из-под опущенных век.
– Я знаю, кто ты, – выдохнул он, оцепенев.
Она моргнула, откинув с лица влажные волосы.
– Что?
– Я вижу тебя с ним, – Кин кивнул на вход в пещеру, и ресницы его затрепетали. – С арашиторой. Вы так смотрите друг на друга. Ты разговариваешь с ним, не произнося ни слова.
Юкико почувствовала, как страх скручивает узлом ее живот, и сердце стучит по ребрам. Рот высох, как пепел у подножия Пылающих камней. Она почувствовала холод своего танто на спине.
– Я знаю, кто ты, – Кин нахмурился, пытаясь задержаться в этой реальности, пока его не накрыло бархатистой химической дымкой. – Но не бойся. Я н-не скажу им. Н-никогда никому не скажу. Н-не позволю им причинить тебе боль. Обещаю, Юкико.
Она встретилась с ним взглядом и смотрела, как танцует огонь в его расширяющихся зрачках. Прошли долгие мгновения, секунды пролетели, как часы, когда ее сердце, наконец, успокоилось, страх в животе медленно растворился. Позади него на стене и у него под глазами мелькали тени.
Он улыбнулся ей. Она поверила ему.
– Ты такая красивая, – сказал он.
Щеки ее покраснели, и она отвернулась к костру, где лежал последний кусок форели.
Это все лекарства, сказала она себе. Он не понимает, что говорит.
– Гильдиец никогда не сможет жениться на девушке-хаданаси, – он нахмурился, пытаясь сосредоточиться. Обезболивающее уже овладело им. – Когда ты отдашь арашитору, Сёгун спросит, чего ты хочешь… может, ты попросишь его освободить меня?
Юкико повернулась к нему. Между ее бровей залегла темная складка.
– Как было бы хорошо, – его глаза уже закрылись, когда он прошептал. – Быть свободным…
Она долго смотрела на него с жалостью.
– Хорошо? Это невозможно.
Никто никогда не уходил из Гильдии. Это знали все. Ее члены рождались в домах капитула и умирали там же. Оттуда можно было уйти только на суд Энма-о, для бесконечного цикла искупления и возрождения. Но даже если ему удастся покинуть Гильдию, что Кин будет делать в этом жестоком мире? Всю жизнь он прожил в своем металлическом атмоскафандре и никогда не знал другой жизни. Что он будет здесь делать?
Единственный способ уйти из Гильдии – это покинуть этот мир.
– Это все из-за лекарства, – пробормотала она.
Голос Буруу звуком отдаленного грома прорвался сквозь ее сны о юноше с глазами цвета моря. Не понимая, приснилось ли ей это, она медленно села рядом с затухающими углями и сосредоточенно свела брови.
Буруу?
ОНИ ЗДЕСЬ. МУЖЧИНЫ. ДВОЕ.
Уже иду.
Она проверила свой танто и выскочила из пещеры, спрыгивая вниз по склону в бурлящие клубы зелени. После тепла пещеры ветер казался ей особенно холодным, дождь застилал глаза и лупил по коже. Она коснулась татуировки с лисой на руке и, низко пригнувшись, беззвучно перебегала из тени в тень, чувствуя Буруу во мраке. Она знала, что он свернулся клубком высоко в кроне огромного кедра слева от нее, рядом с ямой, наблюдая за двумя фигурами, стоявшими возле дерева.
Юкико разглядела их глазами Буруу: один примерно ее возраста, длинные волосы и острые угловатые черты, другой – старше, крепче, с пучком седых волос на макушке. Оба были одеты в темно-серую ткань, пересеченную темно-зелеными полосами, похожими на узоры на лапах грозового тигра. Оба были вооружены кусаригамами – серпами с длинной тяжелой цепью, прикрепленной к ручке. У старшего за спиной в потрепанных ножнах висела катана.
Если бы их увидели с клинком такой длины в одном из мегаполисов Шимы, их бы сразу казнили. Эти люди плевать хотели на правила сёгуна. Они – беглецы, разбойники вне закона.
ОНИ МНЕ НАЧИНАЮТ НРАВИТЬСЯ. МОЖЕТ, Я ИХ И НЕ ВЫПОТРОШУ.
Нам нужно поговорить с ними. Позволь мне говорить.
А ЕСЛИ ОНИ НЕ СТАНУТ СЛУШАТЬ?
Ну, тогда ты просто набросишься на них и спасешь меня.
Юкико почувствовала, как его радость эхом отозвалась в кеннинге, и мысленно улыбнулась в ответ. Связь между ними росла, становилась более сложной: они могли передавать не только мысли, но и оттенки чувств, ведь понять тон и высоту голоса так же просто, как простые цвета или формы. Кроме того, казалось, что интеллект арашиторы стал развиваться, он начинал понимать юмор и даже сарказм, которые несколько дней назад были ему недоступны. Она сообразила, что раньше никогда не слышала в своих снах голосов зверей, даже тех, которых она знала много лет. Ей было интересно, почему она слышит арашитору – потому что он ёкай? И к чему приведет их эта связь, крепнущая день ото дня? Но сейчас она выбросила эти мысли из головы, сосредоточившись на мужчинах. Они были вооружены, как разбойники, и покрыли ловушками весь склон горы. Вряд ли им нравятся чужаки.
