– Боюсь, что нет.
– Откуда же они взялись?
Даичи моргнул, будто не совсем понял вопрос.
– Из Йоми, конечно.
– Йоми? – в ее голосе прозвучал скептицизм. – Самый глубокий ад?
– Хай, – кратко ответил он, и в голосе прозвучала сталь. – Самый глубокий ад.
– Но старые сказки… – Юкико покачала головой. – Даже если это правда, врата в Йоми были закрыты. И Танцующий с бурей Тора Такехико отдал свою жизнь, чтобы они навсегда оставались закрыты. Отец часто рассказывал нам эту историю.
– Это была великая жертва, – кивнул Даичи. – Но в камне появились трещины, и они довольно велики, чтобы через них могли проскользнуть те, кто поменьше.
– Трещины?
– Огромный валун, который Бог-Создатель установил, закрыв Врата ада, – всего лишь камень. Камень можно разбить, приложив достаточно силы. Достаточно ненависти.
– Так это все правда? Старые легенды? Сказки, которые отец рассказывал нам на ночь?
Даичи склонил голову на бок и нахмурился, указывая на Буруу.
– Вы пришли в эту деревню вместе с грозовым тигром. Вы убили демонов своими руками. Неужели в старые мифы действительно так трудно поверить?
– Тогда это были бы не мифы, разве не так?
– Будь осторожна, Юкико-чан, – улыбнулся Даичи. – Бродить в компании последнего арашиторы Шимы – отличный способ самой стать мифом.
Старик прикрыл кулак и поклонился. Сложив руки за спиной, он пошел по веревочному мосту, все еще глядя на лес. Юкико смотрела ему в спину, пока Эйко не помахала мылом перед ее лицом с нежной улыбкой на губах. Приглушенно извинившись, Юкико последовала за Эйко в баню, сознавая, что на нее смотрят многие.
Ее танто висел за спиной, служа весомым утешением.
На дереве за купальней было устроено укромное местечко, скрытое от взглядов толстыми ветвями глицинии и окутанное наступающими сумерками. Исао низко присел, приложив глаз к специально проделанному отверстию. Рядом с ним сидел его друг Ацуши, гибкий сноровистый мальчишка годом помладше. Его имя означало «трудолюбивый», и именно он и проделал отверстие в стене несколько месяцев назад. Эксперимент оказался настолько успешным, что мальчишки продолжили рискованное начинание, оборудовав наблюдательные пункты около спален еще полдюжины девочек в деревне.
– Она еще там? – прошептал Ацуши.
– Хай, тссс, – прошипел Исао.
– Дай мне посмотреть.
– Пошел к черту. Это я нашел ее в лесу. Кроме того, твоя очередь была вчера.
– Ага, только там была жена Хатиро.
– О боги! – Исао оторвался от глазка и нахмурился. – Она же тебе в матери годится.
– Ну и что? Мне нравятся женщины постарше.
– Будешь болтать и, надеюсь, тебе понравится, когда арашитора разорвет тебя в клочья.
– Айя, в такие дни, мне хочется, чтобы у нас был фотобокс.
– Тссс!
Исао снова прижался глазом к дыре. Он видел сидящую Юкико, которой Эйко гребнем расчесывала ее длинные черные волосы. В комнате горело несколько свечей. От поверхности воды поднимались клубы пара. Пока Исао наблюдал, девушка встала и развязала свои хакама, упавшие на пол грязной кучей. Он видел гладкую линию ее длинных ног, восхитительный изгиб ягодиц, показавшихся из-под края ее уваги. Затем его глаза расширились, и он расплылся в идиотской улыбке. Ацуши попытался оттолкнуть его, но он зашипел, ударив друга по руке. Мальчишки стали толкаться, но быстро прекратили возню, хлопая друг друга руками и прижимая пальцы к губам, призывая друг друга замолчать. Победителем оказался Исао, который снова приник к дыре.
– О боги, она раздевается…
Снова послышалась возня, звуки хлопков и шипенье, призывающее к тишине. Юкико развязала увагу и сбросила ее с плеч. Исао, затаив дыхание, наслаждался видом обнаженной девушки. Бледная кожа – вся в синяках и порезах и тщательно прорисованная татуировка лиса на правой руке, один из девяти хвостов которой сворачивался кольцом под ее маленькой высокой грудью. При свете свечей ее кожа отливала медом. Она повернулась к нему лицом и, потянувшись вверх руками, вздохнула – стройная фигура в форме песочных часов.
– Ты прав, – выдохнул Исао. – Фотобокс нам просто необходим.
Девушка подошла к ванне, и весь ее силуэт теперь был отчетливо виден в свете пламени. Она опустила палец ноги в воду, клубы пара ласкали ее тело. Опустившись в воду до пояса, она повернулась к нему спиной. Кожа была озарена светом, вдоль позвоночника дрожали длинные тени. Она повернулась, и Исао увидел на ключице маленькую родинку. Волосы рассыпались по левому плечу, черные пряди обнажили татуировку внизу.
– Вот так дерьмо, – прошептал Исао.
– Что? Что такое? – Ацуши оттолкнул друга в сторону, прижав глаз к отверстию и закрывая лицо ладонями, чтобы не мешал свет.
На кремовой коже горела еще одна татуировка – ярко-красное Солнце Империи раскинуло лучи от плеча до локтя. Это был ненавистный символ коррумпированного режима, двигатель жадности, заливающий землю кровью, выжимающий соки из людей. Флаг врага.
– Точно, дерьмо, – согласился Ацуши.
21. Угасающий свет
В удушающем бризе плыли длинные золотые стяги с вышитыми императорскими солнцами – ярко-алые пятна на фоне покрытого рябью закатного неба. Дневной свет угасал, но жара все еще покрывала город одеялом. Словно живое, дышащее существо, она легла свинцовым, липким грузом на чахлые дворцовые сады, обливая блестящим потом измученную духотой плоть. Слуги напряженно застыли в ожидании у вентиляторов с пружинным приводом, чтобы подкрутить ручку при замедлении лопастей. От бликов желтовато-оранжевого света на закатном горизонте их защищали широкополые шляпы и латунные очки. Несколько избранных двора Торы стояли в длинной тени широких дворцовых карнизов, держа в руках чашки с быстро нагревающейся водой, изо всех сил изображая восхищение тем, как Йоритомо-но-мия, девятый сёгун из династии Казумицу, приподнял железомёт и метнул дротик в следующую беззащитную дыню.
Дыни были наколоты на кончики мечей нагамаки и аккуратно уложены в ряд. По деревянным рукояткам, воткнутым в землю, стекал дынный сок. Раздался свист дротика, летящего через сад, и центральная дыня взорвалась, разбросав вокруг кусочки мякоти и кожуры и покрыв чахлые стволы суги яркими оранжевыми пятнами.
Зрители вежливо зааплодировали, послышались комплименты, приглушенные латунно-резиновыми респираторами, по шелковой ткани в подмышках расплывались пятна пота. Зачем сёгун устроил стрельбу по мишеням в такую ужасную жару, они не понимали. Если кто и был недоволен тем, что его вытащили наружу, чтобы хлопать в ладоши, как обученные обезьяны, то виду не подавал.
Слегка согнув локоть, опустив подбородок и расставив ноги, сёгун поднял железомёт и нарисовал кружок на крайней дыне слева. Он принял угрожающую позу, и единственной ассиметричной вещью во всей его фигуре было уродливое устройство из трубок, стволов и насадок, которое он держал в руке. На его накидке, сочетавшей ярко-алый и бледно-кремовый цвета, золотой нитью были вышиты тигры, рыскающие в высокой траве. Длинные черные волосы были собраны в пучок, сколотый сверкающими заколками, а лицо и глаза скрыты искусно изготовленным респиратором, который изображал тигровую пасть, ощерившуюся золотыми клыками. В стекле его очков отражался тусклый солнечный свет. Бронзовая кожа посветлела до оттенка мутного янтаря под тонким налетом пепла лотоса. Стоявший рядом слуга немного сдвинул широкий зонт из рисовой бумаги, изо всех сил стараясь удержать тень над своим господином.
