– Сёгун, – прошептал один из них.
Хиро вскочил на ноги, жужжа своими смазанными шестеренками и подвывая крошечными двигателями. Он низко поклонился и поспешил к своему сёгуну, быстро кивнув четырем железным самураям, которые сопровождали Йоритомо. Как и Хиро, они были одеты в золотые дзин-хаори элиты Казумицу, на лицах – маски о́ни, на талии – спаренные лезвия дайсё: чейн-катаны и вакидзаси.
– Сэйи-тайсёгун, – сказал Хиро. – Нас не предупредили о вашем прибытии. Простите, что не успел обеспечить надлежащую…
Йоритомо поднял руку, и слова замерли на губах Хиро. Взгляд сёгуна все еще были прикован к Юкико. Он медленно спускался к арене по каменной лестнице, между сиденьями, немигающе уставившись на девушку своими сверкающими глазами рептилии.
– Отличное представление, – улыбнулся он. – Почет и уважение!
Юкико склонилась в глубоком поклоне.
– Вы делаете мне честь, великий господин.
Стоящий рядом бусимен открыл железные ворота, ведущие в чашу арены. Йоритомо снял маску, протянул ее мужчине и вошел внутрь – золотой нагрудник отливал красными бликами, слегка покачивались на спине небольшие крылья, широкие полосы красного шелка волочились по земле, увлекая за собой солому. Он подошел к Юкико, непринужденно держа руку на эфесе старинного меча дайсё на поясе. Свита послушно следовала за ним, и звуки жужжания и шипения доспехов о-ёрой усиливались в огромном полукруглом пространстве. Когда через ворота прошествовал последний железный самурай, он поднял руку, чтобы остановить Хиро, и с грохотом хлопнул створкой, запирая их на засов.
– Думаю, ты ошиблась с призванием, Юкико-чан, – сказал Йоритомо, приблизившись. – Может, вместо охотника тебе стать драматургом?
– Простите, мой господин?
ОСТОРОЖНО.
– Да, я просто уверен, – кивнул он. – Ты могла бы сочинять прекрасные пьесы. – Йоритомо бросился к Юкико стремительно, как змея, схватил ее за запястье и вывернул ей руку, зажав локоть в болезненном захвате. Буруу страшно взревел, и отзвуки его рева с ужасным грохотом рассыпались по испещренным трещинами камням. Рыча, он бросился к сёгуну. Два железных самурая выступили вперед и, выхватив оружие, выкрикнули боевой клич. Один из них тут же рухнул с вывалившимися кишками. Когти Буруу вспороли ему живот так же легко, как нож вскрывает тонкую крышку консервной банки. Йоритомо еще сильнее вывернул руку Юкико за спиной, вынул из ножен вакидзаси и поднес к шее девушки. Свирепо крича, взмахнул визжащим клинком второй самурай, но Буруу тут же откусил ему руку по локоть и клювом разодрал железо, словно растопил горячей сталью снег. Крик мужчины звенел на высоких нотах – длинных дрожащих нотах неверия в происходящее.
– Замри, или она умрет! – крикнул Йоритомо. – Клянусь, я убью ее.
ЮКИКО.
Буруу!
Буруу резко остановился, его глаза пылали яростью, от когтей по всей арене неслись искры. Лицо Йоритомо побледнело, зрачки расширились. Тяжело втягивая воздух сквозь стиснутые зубы, он тащил Юкико назад к воротам. Арашитора сделал несколько неуверенных шагов по направлению к ним, звук рычания нарастал, заставляя вибрировать алой рябью лужи крови под лапами.
– Больше ни шагу, – предупредил Йоритомо. – Иначе я перережу горло этой шлюхе.
Рычание перешло в еще один грозный рык.
– Да он меня отлично понимает, – Йоритомо снова крутанул руку Юкико, вызвав новый приступ боли. – Не умнее собаки, да?
– Мой господин, что происходит? – закричал Хиро, вцепившись руками в поручни ворот.
– Предательство, – выплюнул Йоритомо, не сводя глаз с арашиторы. – Здесь нестерпимо воняет изменой.
– Мой господин?
Йоритомо кивнул другому самураю, тот схватил Юкико за вторую руку, и они потащили ее назад, объятые дымом чи и бряцаньем железа. Волосы спутались и упали ей на лицо черным как смоль пологом на бледной коже. Она смотрела на Йоритомо с нескрываемой ненавистью во взгляде, безуспешно пытаясь вырваться из безжалостной хватки. Улыбаясь, он ткнул концом вакидзаси ей в горло, подтолкнул вверх подбородок и острием убрал волосы с лица.
– Считаешь себя хитрой лисой? Такой хитрой, что хотела обвести вокруг пальца императора всех островов Шима? – он довольно усмехнулся. – Жалкая маленькая тварь.
Он размахнулся и ударил ее по щеке, сверху вниз, вложив всю свою силу в этот удар. Ее голова откинулась вправо, кожа лопнула, словно от удара кнута. Юкико охнула от боли, на щеке вспыхнула алая рана, и в воздух полетели ярко-красные брызги. От ярости Буруу потерял голову и бросился вперед, жаждая крови, вырывая когтями куски камня. Йоритомо снял железомёт со своего ремня и, прижав к виску Юкико тупоносый ствол, заставил девушку опуститься на колени.
Буруу до предела натянул свою цепь, и ее звенья опасно загудели, сдерживая двухтонную тушу. Железный кол согнулся под острым углом, металл пронзительно скрежетал, рассыпая по сторонам чешуйки, словно старая кожа. Буруу взревел, вывалив язык и брызгая слюной, глаза дико вращались, когти царапали воздух в пяти футах от лица Йоритомо.
– Хватит! – Йоритомо поставил железомет на предохранитель.
Буруу замер, тяжело дыша, дрожа от адреналина и ярости, бока высоко вздымались. Он по-звериному, скрипуче подвывал, задние лапы его дрожали, глаза горели гневом. Хвост хлестал из стороны в сторону, когти крошили камень.
– Мечи, – рявкнул Йоритомо.
Свободными руками железные самураи вынули из ножен чейн-катаны и завели их. Скрежет зазубренных клинков заглушил стоны их умирающего товарища, который катался в растекавшейся луже крови, зажимая обрубок локтя.
– Если зверь хотя бы кашлянет в мою сторону, снесите этой суке голову.
– Хай!
Йоритомо убрал свой железомет в кобуру, сунул в ножны вакидзаси. Не сводя глаз с Буруу, он шагнул ближе, качнул головой, перекинув косичку через плечо. Улыбка на его лице была ледяной – жуткая усмешка, как у трупа.
– У тебя есть сила духа, великая сила. Этого у тебя не отнять.
ЮКИКО. ТЫ СЛЫШИШЬ МЕНЯ?
Буруу?
В голове у нее все расплывалось и звенело после удара Йоритомо. Во рту оба чувствовали вкус крови.
– Только шевельнись, и она сдохнет, – прошептал Йоритомо.
Сёгун вынул чейн-катану – стальные зубцы заскользили у края ножен со звонким серебристым переливом. Одним взмахом он разрезал упряжь, закрепленную на крыльях Буруу, и сеть из резины и стали упала на пол. Из остатков упряжи выпало три пера, широкие, светлые, с аккуратно срезанной остью. Буруу передернуло, когда Йоритомо провел пальцами по новым перьям, отраставшим на крыльях, – они тускло переливались металлическим блеском, целые, совершенные. Сёгун резко, с шипением, вдохнул сквозь зубы – не веря своим глазам, сузившимся от переполнявшего его гнева.
– Так это правда, – Йоритомо дернул челюстью и закусил губу.
