– Уже жалуюсь, – откликнулась Эва. – Ветер сегодня какой-то холодный, словно дует из будущего ноября. Давай плед прямо сейчас.
– Да не вопрос, – согласилась Кара и швырнула в гостью светло-серое облако. То есть на самом деле, конечно, плед – невесомый, тонкий почти до прозрачности, но теплый, как целая груда одеял.
– Плед из шерсти ушайских коз, – объяснила она. – Это что-то вроде здешнего кашемира, только гораздо круче. И дороже примерно в сто раз; ладно, может, не в сто, но правда гораздо дороже, потому что ушайских коз очень мало. А еще меньше ремесленников, умеющих работать с их пухом. С этими козами, в принципе, все непросто: вроде бы они – овеществленный сон какого-то древнего пастуха, жившего еще до Исчезающих Империй. С тех пор весь наш мир изменился много тысяч раз, а козы остались прежними, на правах затянувшегося сна. Так-то с виду нормальные козы, можно погладить, если догонишь, они пугливые, говорят. Но с технологией выделки там как-то ужасно сложно: пух из коз вычесывают наяву, зато прядут в каком-то сомнамбулическом трансе, иначе не получается. Ну а потом из этой сновидческой пряжи уже можно нормально ткать.
– Ничего себе у вас народные промыслы, – счастливо вздохнула Эва. И поплотней закуталась в облачный плед.
Вино оказалось такое же облачное – невесомое, почти неощутимое, первый глоток как сладкая родниковая вода, во втором ощущается легкая, как бы выдуманная горечь, а по всему телу разливается похожее на эту сладость и горечь, тоже словно бы выдуманное, примерещившееся тепло. С каждым глотком ощущения становятся ярче, и вот уже во всем твоем теле дует веселый солнечный ветер, причем его дуновение – тоже вкус.
– Ты чего смеешься? – спросила Кара.
– Вспомнила, как днем водки хотела, – сквозь смех объяснила Эва. – А получила ее абсолютный антоним, который и вообразить не могла, пока он со мной не случился. Говоришь, солнце плачет от счастья? Душевно плачет, зараза! Так что пусть. У вас там все такое? И при этом ваши контрабандисты от нас что-то носят? И люди добровольно платят за это деньги? Господи, вот дураки!
– Да ну что ты, конечно, не все, – улыбнулась Кара. – Честно говоря, аналогов «Белого дня» я пока не встречала. Большая удача, уникальное совпадение: Элливаль сам по себе довольно странное место даже по нашим меркам, плюс аномально жаркое лето, жгучий солнечный свет пробился сквозь облака, которыми там всегда затянуто небо. А что касается здешних напитков, так у нас их как раз за то и любят, что на наши совсем не похожи. Чужой кусок всегда слаще, скажешь, нет?
– Ай, не знаю, – честно ответила Эва. – Ничего я сейчас не знаю. И хорошо. Слушай, мне так хорошо! Сейчас, чего доброго, вместе с солнцем от счастья заплачу. Это я, что ли, от бокала так окосела? А по ощущениям легкое же совсем вино!
– Легкое, – согласилась Кара. – Это не вино, моя дорогая, а сквозняк. Иди-ка сюда.
– Куда идти? – удивилась Эва. – А может, не надо? Думаешь, я смогу вот так сразу выбраться из этого кресла? Переоцениваешь ты меня.
– Ничего, я помогу.
Вскочила и подала ей руку. Хочешь не хочешь, пришлось вставать. Впрочем, об этом усилии Эва не пожалела, стоять оказалось даже приятней, чем утопать в кресле-мешке. Пол под ногами почти не ощущался, словно к подошвам приделали воздушные подушки, спине так нравилось быть прямой, что она практически пела, а колени дрожали – не от слабости, а от какой-то веселой сладкой щекотки, как будто ходить – равно хохотать.
Кара явно понимала, что с ней творится, бережно поддерживала под локоть, словно Эва и правда в хлам напилась. Подвела к окну, спросила:
– Ну как тебе? Нравится?
За окном была площадь, освещенная разноцветными фонарями, как будто ее уже нарядили к далекому пока Рождеству. Дома, похожие на расписные шкатулки, уличное кафе под украшенным блестящими звездами тентом, цветочный базар, перелившийся с тротуара на проезжую часть, аккуратно объезжающие его автомобили, веселый уличный гомон, деликатный звон приближающегося к остановке трамвая, откуда-то издалека доносится музыка, и воздух теплый, остро пахнущий морем, как на каком-нибудь средиземноморском курорте – что это вообще?
– Это явно не площадь Йоно Жемайче, – наконец сказала Эва.
И Кара согласилась:
– Не она. Это площадь Восьмидесяти Тоскующих Мостов. Я же тебя к себе домой пригласила. А мой дом – Эта Сторона. Чего я совершенно не ожидала, так это что у нас с тобой настолько легко и быстро получится. Думала, вино успеем допить. Тебя оказалось проще, чем любого из наших, на Эту Сторону провести. Моя квартира – служебная, она находится в двух реальностях одновременно; даже не спрашивай, не я ее такой сделала, сама не понимаю, как это возможно, знаю только, что оно так. В общем, квартира специально приспособлена для того, чтобы войти в одной реальности и выйти в другой. Но обычно мне все равно приходится подолгу стоять у окна, рассказывать байки, чтобы ввести спутника в легкий транс, в котором переход становится возможен. А тебе сквозняка хватило. Одного сквозняка!
– И бокала вина, – напомнила Эва. – Может, это оно так подействовало?
– Понятия не имею. И вряд ли стану проводить повторный эксперимент. Я обычно не жадина, но когда у поставщика запасы уже на исходе, все-таки да.
Рассмеялась, разлила остатки вина по бокалам. Сказала:
– Добро пожаловать, дорогая. Рада тебя здесь видеть. Допивай давай, ужинать пойдем.
– Не уверена, что меня можно выпускать на улицу, – вздохнула Эва. – Я же буду идти вприпрыжку, беспричинно смеяться, показывать пальцем на все интересное и тянуть тебя за рукав, канюча: «Купи мороженое!» – «А где у вас такие штаны продаются?» – «Давай повернем туда!»
– Совершенно нормальное поведение взрослой самостоятельной женщины, – усмехнулась Кара. – У нас все примерно так себя и ведут.
Обещание Эва не выполнила. Даже шла не вприпрыжку, а словно бы плыла в невесомости, явственно ощущая постоянное ласковое прикосновение чего-то невидимого, словно это невидимое заключило ее в объятия и чуть-чуть приподняло над землей. Не смеялась, а только растерянно улыбалась. И молчала, слушая Кару, благо ее не надо было тянуть за рукав и расспрашивать, сама рассказывала, ее было не остановить.
– Здесь, – говорила Кара, – конечная остановка трамвая, того самого, которого у вас, видимо, для равновесия нет. Двадцать первый маршрут проезжает практически через весь город, отсюда и аж до Безлунной улицы, где я родилась и выросла, это самый край города, а в этом сезоне у нас там море и пляж; собственно, только с августа, перед этим море было за Заячьим парком, а еще перед этим практически в самом центре, где Большой Летний проспект. Я тебе уже рассказывала про наше Зыбкое море? Оно у нас странное, само решает, где ему быть, пляжи то в центре, то на окраинах, горожане постоянно заключают пари, когда и куда море в следующий раз переместится, даже специальный тотализатор есть, мой отец был везучий, часто угадывал, и тогда мы всей семьей шли кутить! А я никогда не угадываю; впрочем, не то чтобы часто пробовала. Только в юности, всего пару раз… Знаешь, в чем ужас? Никак не могу выбрать, где мы с тобой будем ужинать. Сама давно не была дома, соскучилась, хочется всего сразу, а тут еще и тебя надо удивить. И не просто удивить, а поразить в самое сердце. Поэтому давай сейчас я куплю нам блины в киоске, чтобы не скитаться голодными, а с удовольствием выбирать.
