– Ну… – неуверенно тянет Тони. – Предположим, не будут. И те, кто раньше влезал в наши окна, точно так же будут влезать. Но люди, оборотни и остальные? Они-то ко мне вполне нормально ходили. Через дверь.
– Невидимую для подавляющего большинства населения, – напоминает Эна.
– Да. Но все-таки эта дверь находилась в конкретном месте. А теперь…
– А теперь условия изменились! – подхватывает Эна. – Возможно, кому-то и правда станет сложней. А кому-то проще. По крайней мере, за оборотней точно можешь не беспокоиться, они же чуткие. По запаху тебя без проблем найдут. А все остальные… ну, посмотрим, что будет. Кто сразу придет, словно всегда так и было, кто станет тебя искать, кто огорчится, а кто обрадуется, что было, что будет, чем сердце успокоится, и сколько в казенном доме нынче ночью соберется пиковых королей. Это же и есть самое интересное, эй!
Не давая нам всем опомниться, Эна встает, ставит пустую чашку на стол, подходит к Тони, крепко его обнимает и говорит:
– Я пошла. Но непременно вернусь начистить тебе три ведра картошки. Возможно, буквально на днях! Короче, как карта ляжет. Не унывай, шеф.
Дверь за ней закрывается, и Тони вздыхает:
– «Ужатая», ты говорил? «До выносимых масштабов»? Точно-точно «до выносимых»? По-моему, все-таки нет.
– Ты так чудесно волнуешься, что сегодня сюда никто не придет, – говорит Нёхиси, – что мне даже завидно стало. Тоже хочу так уметь. А ну-ка иди сюда, – просит он Тони.
Тот с видом обреченного самурая стоит у плиты и мешает суп, который на этом этапе совершенно не нуждается в помешивании, мог бы спокойно вариться сам. Но когда ты так нервничаешь, непрерывно помешивать суп – вполне себе утешение. Лучше, чем ничего.
– Он загадку тебе загадает, – ухмыляюсь я. – Точно тебе говорю, загадает загадку! Спасайся кто может! Беги!
Я довольно глупо шучу, и сам это понимаю. Но когда нервничаешь за компанию, глупо шутить, свешиваясь с потолка, как гигантская липкая лента для мух, – тоже вполне себе утешение. И тоже лучше, чем ничего.
Тони укоризненно качает головой – дескать, мог бы уже и сменить пластинку – и подходит к Нёхиси, который в приглянувшемся ему обличье сфинкса лежит на пороге. Даже, можно сказать, возлежит.
– О! Отлично! – восхищенно кивает Нёхиси. – Получилось! Я теперь тоже волнуюсь! Какое интересное ощущение, даже отчасти… нет, не приятное. Честно говоря, совсем неприятное. Ой, знаешь, мне хватит. Пожалуйста, отойди!
– Мне самому не нравится, – вздыхает Тони. – Когда-то из-за любого пустяка вот так волновался, но уже совершенно отвык. И не хотелось бы привыкать заново. Но я, понимаешь, не знаю, как это прекратить.
Бдымц! – это не просто чашка с полки свалилась, а прозвучал фортепианный аккорд. Мы втроем синхронно оборачиваемся к пианино. Да это же Карл! Ура, мы ему приснились! Карл пришел!
– Охххх! – выдыхает Тони с таким непередаваемым облегчением, что Нёхиси жмурится от удовольствия. И говорит тоном записного гурмана:
– Ну слушайте, если волнение всегда так приятно заканчивается, вполне можно его потерпеть.
Дверь, у порога которой он торжественно возлежит, открывается, и в кафе входит наш с Тони старый приятель Виткус, по рождению дикий лесной оборотень, а по факту – цивилизованный городской. Замирает, во все глаза глядя на Нёхиси. Виткуса можно понять. Чего только у нас тут не творилось, но сфинкс на пороге гостей до сих пор не встречал.
– Кто утром ходит на четырех ногах, днем – на двух, а вечером – на трех? – сурово вопрошает Нёхиси. И торжествующе глядит – не на растерянного беднягу Виткуса, вряд ли способного опознать цитату, а на меня.
Он, конечно, красиво с этой загадкой выступил, но мне в кои-то веки не до шуток, я на радостях не столько спрыгиваю, сколько обрушиваюсь с потолка, и заключаю Виткуса в объятия, издавая при этом пугающие меня самого звуки, символизирующие, надо полагать, торжество.
Ближе к полуночи все столы у нас заняты, полный аншлаг; оно и понятно: Тони страстно хотел клиентов и получил клиентов, все-таки его желание здесь закон. Так что теперь я сижу на потолке не ради собственного удовольствия, а потому, что особого выбора нет. И Нёхиси тоже со мной тут сидит, потому что пугать клиентов на пороге загадками – дело хорошее, но в такой теснотище, чего доброго, даже мифическому чудищу вполне могут отдавить хвост.
Горшочек, не вари, – думаю я, но горшочек варит и варит, так что Кару с подружкой на подоконник пришлось усадить. Лично мне это только на руку: к сидящим на подоконнике очень удобно с моего места свешиваться, таскать у них огурцы из тарелок и дергать за локоны вместо косичек; ничего не поделаешь, есть у меня такая слабость – люблю девчонок дразнить.
Дверь снова открывается, и тут уже даже Тони издает не восторженный вопль, а жалобный стон, потому что подоконники тоже заняты, а на потолке кроме нас с Нёхиси почему-то никто не хочет сидеть, включая сновидцев, хотя, казалось бы, им-то какая разница? Консервативный все же у нас народ.
Ладно; в любом случае, на пороге не сновидцы, а наша Люси. Причем, похоже, с экскурсией. По крайней мере, из-за ее спины выглядывают две головы, мужская и женская, с одинаковыми разноцветными косами и совершенно круглыми глазами счастливых людей, готовых решительно ко всему.
– Привет, – растерянно говорит Люси. – Я не нарочно. Хотела ребятам монастырь бенедиктинок показать, свернула во двор, а тут… Нет, погоди, Тоничек, вы мне правда не примерещились?
– До такой степени не примерещились, что у нас даже выпить можно, – улыбается Тони. – Вот насчет поесть не уверен. Сама видишь, натурально негде присесть.
Люси берет у него две рюмки с веселой звездной настойкой для экскурсантов, третью – себе, решительно выпивает залпом и спрашивает:
– Так вы теперь что, вообще везде?
И Тони, взмахнув поварешкой, отвечает, как ни в чем не бывало, словно ничего из ряда вон выходящего не происходит:
– Мы – везде.
19. Зеленый Дракон
Состав и пропорции:
водка 50 мл;
ликер «Зеленый Шартрез» 25 мл;
лед.
Ингредиенты смешать в шейкере со льдом. Процедить в бокал для мартини.
Стефан
Все-таки очень смешно и странно идти по конкретному адресу – улица, номер дома – как навигатор в телефоне подсказывает, а не обычным образом, повинуясь движению линий мира, которые сами тебя ведут. Стефан с непривычки даже пару раз не туда свернул; на самом деле неудивительно, потому что чем ближе был безымянный бар без названия, вывеска – синий овал, тем сильнее ему хотелось пойти в двух направлениях сразу. То есть и в Дитин бар, и еще в какое-то место, по ощущениям, примерно кварталах в пяти-шести, причем туда его тянуло не обычное любопытство, которому подавай все интересное сразу, а ощущение близости цели, обещанной утром встречи, деревянный браслет так разогрелся в кармане, что чуть не прожег там дыру. В общем, хоть разорвись! Но разорваться как раз не получится. Стефан, при всех своих несомненных достоинствах, не целое войско. Его даже не двое. Стефан всего один.
