Мы продолжили путь по звездам, приближаясь к Бугу, чтобы перейти на советскую территорию. На четвертый день, отдыхая в лесу (а продвигались мы только ночью), нас обнаружили мальчишки, которые пасли коров. Они приняли нас за партизан. После этой встречи, боясь болтливости мальчиков, мы решили подойти к Бугу.
Мы подошли к одному из хуторов. Вблизи на расстоянии немногим более километра, катил свои волны широкий Буг. Я, Шубаев и Вайцен вошли в одну из хат, остальные остались на страже.
Войдя в хату, мы увидели старуху, лежащую на печи. У стола сидел старик лет семидесяти, немного поодаль от него — молодая женщина, раскачивавшая босой ногой люльку с ребенком. В комнату вошел здоровенный парень, как потом оказалось, муж молодайки.
Мы поздоровались и попросили хозяйку завесить окно. Та молча сделала это.
— Отдыхайте, — тихо сказал старик.
Я решил действовать в открытую. Рассказал им, что мы бежали из немецкого плена и спросил, можно ли перейти вброд Буг в этой местности.
Парень согласился показать нам брод с условием, что мы его не выдадим, если немцы захватят нас. Мы пообещали это. Жена парня дала нам в дорогу хлеба. А старик, когда мы уже вышли из хаты, выскочил босиком во двор и перекрестил нас:
— Дай вам бог спастись, дай бог!
Недалеко от Буга парень показал нам дорогу, а сам вернулся домой. Подойдя к Бугу, мы не рискнули большой группой пойти сразу вброд, а послали на разведку Наума Плотницкого, который благополучно проверил реку и после этого мы все перешли Буг. В ночь на 20 октября мы вступили на землю Белоруссии. Пройдя несколько километров от Буга, мы на рассвете остановились в кустарниках, потому что поблизости не было леса. Вдали виднелась высокая радиомачта, которая нас напугала, так как там могли быть сторожевые собаки, но, как мы впоследствии узнали, это была мачта бездействующей радиостанции.
К вечеру Бориса Цибульского начало знобить и чувствовалось, что у него очень высокая температура. Мы двинулись дальше. Всю ночь мы шли, помогая по очереди Борису идти. На рассвете следующего дня мы попали в небольшое село, где узнали, что это партизанская зона и немец здесь почти не бывает. Борис был в бессознательном состоянии. Он просил его оставить. Женщины этого населенного пункта тоже настаивали его оставить, за ним тут присмотрят. Мы решили его временно оставить. Пошли дальше навстречу партизанам, так как жители нам дорогу отказались показать, ссылаясь на неосведомленность. Мы не настаивали, понимая, что доверять они нам не могли.
Пройдя несколько километров, в одном из населенных пунктов, мы встретили партизан из отряда имени Ворошилова. Нам поручили вместе с группой партизан перенести через жел. дорогу Пинск — Брест раненых партизан на партизанский аэродром деревни Сварынь Брестской области
[430].
При переходе железной дороги партизаны после переноски раненых по пути подложили взрывчатку. Прошли не более километра и показался поезд. Как оказалось, с живой силой, который взлетел на воздух. Оставшиеся в живых фашисты выскочили из вагонов и открыли беглый огонь по обе стороны дороги. Наша группа залегла. После фашистского обстрела мы двинулись дальше. И благополучно донесли раненых до деревни Сварынь.
Все ребята были приняты в отряд имени Фрунзе, а я и Плотницкий — в отряд имени Щорса, оба отряда Брестского соединения.
Нас в отряде заверили, что за Бориса Цибульского мы можем быть спокойны, так как он остался в партизанской зоне и в случае опасности его вывезут.
По слухам, дошедшим до нас в апреле 1944 года мы узнали, что Борис Цибульский умер от крупозного воспаления легких.
14 октября 1943 года истощенные и безоружные люди восстали. Из шестисот заключенных свыше четырехсот убежали из лагеря
[431]. Мы понесли тяжелые потери, но вырвались на свободу и нашли свое место в партизанских отрядах.
Победа осталась на стороне восставших.
Через три дня после восстания нацисты по приказу Гиммлера приступили к полному уничтожению фабрики смерти в Собиборе.
Были снесены бараки, вырыты столбы, снята колючая ограда. Всю площадь перепахали и на земле, пропитанной кровью более чем полумиллиона человеческих жертв, был посажен молодой лес.
Лес этот должен затереть следы человекоубийства. Но в человеческой памяти очевидцев ничто никогда не в состоянии будет стереть это.
Началась новая боевая жизнь для нас. Жизнь, полная опасности, тяжелых походов, но светлая, радостная. Мы мстили и будем мстить врагу за все его подлые злодеяния, за сотни тысяч невинных жертв, во имя светлого будущего.
Четыре года день и ночь пылали огни крематория в фашистских концлагерях. Но победный шаг Советской Армии потушил эти огни.
Послесловие
От лагеря не осталось следа, то, что не успели уничтожить гитлеровцы, уничтожило время. Густой лес вырос на земле, пропитанной кровью и пеплом людей, которые там погибли.
В 1973 году мы отмечаем 30-летие со дня восстания в фашистском лагере смерти Собибор.
Несмотря на страшный террор, избиения, казни, не удалось эсэсовцам убить в заключенных человеческое достоинство, волю к сопротивлению и победе.
Кандидат исторических наук тов[арищ] Сироткин В. о восстании в Собиборе писал:
«Страшнее всего была та атмосфера психологического угнетения, «научная» система подавления и уничтожения человеческой личности, которую насаждали и практиковали эсэсовцы. Они стремились вытравить из сознания людей все человеческое, оставив им лишь одно — животное стремление как-нибудь, пусть за счет другого, пусть хотя бы еще день, пусть по-собачьи, но жить. И с этой по-своему последовательной программой надо было бороться».
Что же прошло за прошедшие тридцать лет Собиборовского восстания?
Там, где находился лагерь смерти Собибор, заметая следы своих преступлений, фашисты насадили лес, зная, что он может молчать, умеет хранить тайну, которую никто не должен знать. Лес должен скрыть следы преступления. Мертвые молчат и лес должен молчать!
В 1965 году польское правительство на том месте, где находился лагерь смерти Собибор, установило памятник. Вот, что писала по этому поводу польская газета «Знамя труда», выходящая в городе Люблине в июле 1965 года:
Последним памятником, воздвигнутым на месте бывшего концлагеря является памятник Мученичества и смерти в Собиборе, в районе Влодавы. Строительство длилось два года… воздвигнут объект, потрясающий своей выразительностью.
