Со всей территории бывшего лагеря выкорчеваны деревья, посаженные гитлеровцами для скрытия следов преступления. Верхний слой земли, пропитанный кровью убитых мучеников, полный человеческих костей, золы от сожженных тел, волоса — снят. Из него насыпан громадный курган в самом центре бывшего лагеря диаметром 50 метров. Курган вознесен на цоколе высотой в один метр с окошками, через которые видны человеческие кости, челюсти, протезы, волосы — материал, из которого воздвигнут курган. У входа на территорию бывшего лагеря стоит памятник Скорбящей женщины с ребенком. Высота памятника — пять метров. Он построен из какого-то ржавого сплава, который на фоне высокого каменного четырехугольного цоколя выглядит обрызганным кровью».
В том же году, 6 сентября 1965 года, в Федеративной республике Германии в городе Хагене
[432] начался заключительный акт этой огромнейшей трагедии
[433]. Там в ярком освещении было показано отвратительное лицо фашизма. Там начался процесс над эсэсовцами, которые уничтожили свыше полумиллиона человек в газовых камерах лагеря.
На этот процесс нас, советских людей, не вызывали. Они боялись нас. Они прекрасно понимали, что мы — советские люди, будем обвинять не только сидящих на скамье подсудимых, но и тех, кто помогает в настоящий момент возрождению фашизма.
Когда один из свидетелей обвинения, бывший узник Собибора Бахир, (по лагерю — Шклярик) задал вопрос председателю суда, директору судебной палаты Штарке: «Почему вы не приглашаете в суд свидетелей из Советского Союза, людей, которые организовали восстание, которые много могут рассказать суду?» — то он ответил: «Они слишком мало там были, всего двадцать два дня и ничего существенного показать не сумеют».
Один из главных обвиняемых, Курт Болендер, который в 1961 году скрывался под именем Вильгельм Бреннер, рассказывает суду, что он знал, что на свете имеются несколько бывших заключенных, прямых свидетелей его преступных дел, которые могут ему напомнить о них, поэтому он хотел на всякий случай скрыть свое существование, и не только имя меняет он, жена его, с которой он во время войны разошелся, помогает ему в этом для того, чтобы он был признан умершим. Для того, чтобы усилить достоверность этого факта, она добивается, как его вдова, вдова Болендера, пенсии, которая ей выплачивается до сегодняшнего дня, потому что Болендер все еще сходит в «соответствии» с фальшивыми показаниями и актами умершего.
Болендер долгое время был начальником газовых камер в Собиборе, его судят за убийство людей. В Собибор он прибыл как первоклассный специалист, как участник операции «Т-4», это значит убивать душевнобольных немцев. Перед судом Болендер твердит, что при проведении акции «Т-4»он отказался сжигать трупы убитых немцев, за что и был оштрафован, а именно, он был переведен в другое учреждение, где убивали больных. Было это в Заненштейн
[434], где он, как мы видим, свое задание выполнил неплохо, поскольку его оттуда переслали в Собибор. В это время он, запутавшись в бракоразводном процессе и будучи обвинен в фальшивой клятве, попал под арест. Но эти «маленькие прогрешения» не существенны, раз он по приказу штурмбаннфюрера СС Христиана Вирта
[435] сразу же из тюрьмы направился в Собибор. Это место экзекуции никак не может существовать без Болендера, так рассудил Христиан Вирт, инспектор лагерей Треблинки, Белжеца и Собибора.
Христиан Вирт, очевидно, был очень высокого мнения о способности Болендера, поскольку он предложил ему вернуться туда после восстания узников 14 октября 1943 года. Болендер заявил теперь суду: «Из многих прежних коллег там уже никого не было. Не было также заключенных, занятых в лагерных работах. После восстания они были расстреляны». К чему, таким образом, Болендер прибыл? Он объясняет: «Я должен был привести узников из Треблинки для того, чтобы они уничтожили всякий след существования Собибора». Одним словом — специалист на соответствующем месте. Но на вопрос суда, что же стало с теми людьми после того, как они устранили все следы существования лагеря, Болендер ответил, что он ничего не имел общего с убийством арестованных. Вместе с другими эсэсовцами, заявляет он, что уехал в Италию, чтобы бороться против партизан. Таким образом, Болендер владел многими специальностями. За эти заслуги сам фюрер простил ему фальшивую клятву и наградил его военным крестом второго класса с мечами
[436]. Курт Болендер защищался. Он не признавался в предъявленных ему обвинениях, он никого не убивал, он не виновен, он ничего не знает о 250 000 загазованных, он лишь видел две массовые могилы по 20 000 трупов. Верно, что его собака Бари бросалась на все, что двигалось быстро, но он, Болендер, никогда своего пса ни на кого не натравливал. Он никогда не делал зла ни в своем лагере, ни за его стенами.
Дальше Болендер показывает: Укрытие ям приходилось крепко держать, чтобы оно не поднималось. После жаркого дня песок поднимался. «Мертвецы были распухшие и черные, как негры». Мертвецы, которые выходили из могил, были поводом, чтобы рационализировать строительство ям. Болендер говорил: «Дело в том, что приходилось сооружать главным образом большие ямы, чтобы строительство ям соответствовало количеству прибывших транспортов».
После окончания войны он присвоил себе фамилию Бреннер (что в переводе с немецкого означает «гореть», «сжигать»). И когда у него спросили, почему именно Бреннер, он, не смущаясь, ответил: «Из-за моей прежней деятельности. Я же не мог так легко ее забыть».
Он не мог забыть свою прежнюю деятельность, для него она было все так же дорога и любима, что решил всю свою деятельность по сжиганию трупов сохранить в памяти, как реликвию для своих потомков — в фамилии.
Некоторых преступников обвиняли только в пособничестве, они, мол, не убивали, а выполняли приказ фюрера.
