По-моему, первая жертва наша был не Берг, а Нейман. Помню, как сегодня это было, мы стояли у окна в столярной мастерской, а напротив была сапожная, портняжная мастерские, время было без пяти минут четыре, а в 4 начало восстания. Ровно в 4 заезжает верхом на лошади Нейман. Ехал к мастерской, слез и вошел туда. Прошло минут пять из швейной вышло двое мастеровых. Один взял лошадь и повел куда-то между бараков, а второй направился к нам в столярную, подошёл к Печерскому, вынимает из кармана пистолет и торжественно вручает ему. Мы все поняли и со слезами на глазах начали целовать друг друга. Колесо нашего восстания задвигалось. У дверей столярни поставили вооружённого человека. Его задача была всех впускать, а выпускать только по паролю. Это было сделано для того, чтобы никто не смог нас выдать. Ведь в столярне были такие люди, которые и не подозревали, что мы готовим восстание и, когда стали приносить в штаб пистолеты, они удивлялись. Мы ждем сигнала для наступления. Все группы готовы, оружие было распределено по группам, а сигнала нет и нет. Каждая минута — час. А людей со второго лагеря нет. Без трех минут пять врываемся в столярню, Шубаев из пистолета стреляет вверх и тут заварилась каша, все наши планы поломались, началась паника, чего мы больше всего боялись. По нам застрочил пулемет. Все пустились к центральным воротам, создается давка, каждый хочет дыхнуть воздухом свободы. И, наконец, долгожданный лес, лес свободы. Самому не верилось, что мы на свободе. Под самим лесом мне прострелили мякоть правой ноги выше колена, добежав до леса я наскоро перевязал своей нательной рубашкой ногу — и дальше бежать. Возле меня был 15-летний мальчик Болик (Польша), нога не давала идти, гноилась. Четверо суток мы с ним были без куска хлеба, жили на одной землянике. На 12 сутки мы еле добрались под Хелм. В лесу, в 5 км от Хелма, мы встретились с двумя братьями Юзык и Маник, фамилии не помню, бежавших от немцев. Вместе мы стали жить в этом лесу. Нога у меня всё время гноилась, медикаментов никаких не было. Тут ещё открылась рана на левой ноге (рана с которой я попал в плен). Если бы не эти два брата, я пропал бы. Постоянно нам помогали поляки, из хутора Янов один поляк, мы его почему-то называли Николай. Когда пришли наши войска, я тут же к коменданту г. Хелм и он меня направил в «фильтро-лагерь» при 69-й армии. После проверки меня направили в 312-ю дивизию рядовым. Репрессиям не подвергался. В настоящее время поддерживаю связь только с тов. Печерским. Кроме тех документов, что Печерский мне прислал, других не имею. Высылаю вам фото с марта 1945 года во время пребывания в госпитале. Случайно на улице встретился с тем мальчиком из Собибура, о котором я писал вам раньше. Я недавно смотрел чехословацкий кинофильм «я пережил свою смерть», я подумал, если бы сделать фильм про наше восстание было бы куда лучше, чем у них. Ведь пропадет даром такой материал. Если вы находите нужным, то поговорите с кем следует, и я вместе с Печерским поможем Вам во всём. С уважением (подпись).
«У меня лично не было оружия, только лопата»:
Воспоминания Алексея Вайцена
Вниманию читателя представляются отрывки из интервью Алексея Ангеловича Вайцена (1922–2015), одного из участников восстания в Собиборе. Он родился в еврейской семье в д. Григорево Станиславской области. Тогда эта территория входила в состав Польши. Вскоре семья переехала в Ходоров, в 70 км от Львова. А.А. Вайцен начал учиться в польской школе, а закончил уже советскую: в 1939 г. эти территории вошли в состав УССР (СССР). В начале 1941 г. он был призван в Красную Армию (244-й полк 41-й стрелковой дивизии), а потому с первых дней Великой Отечественной войны находился на передовой, участвуя в боях на Юго-Западном фронте. В августе попал в плен, затем совершил побег, после опять был схвачен и вместе с другими евреями отправлен в Собибор, куда прибыл в мае 1942 г. А.А. Вайцену повезло: ему сохранили жизнь. В лагере смерти он провел больше года, а в октябре 1943 г. присоединился к участникам восстания под руководством А.А. Печерского. После перехода Буга стал партизаном. Сначала в отряде им. Ворошилова, затем зачислен в состав отряда им. Фрунзе бригады им. Сталина. В апреле 1944 г. район действий партизан был освобожден Красной Армией. А.А. Вайцен служил в 239-м гвардейском стрелковом полку 76-й гвардейской стрелковой дивизии (2-й Белорусский фронт). О проявленной доблести свидетельствуют следующие боевые награды: ордена Красной Звезды и Отечественной войны II степени, медаль «За отвагу», орден Славы III степени, медали «За освобождение Варшавы», «Партизану Великой Отечественной войны» I степени, «За победу над Германией в Великой Отечественной войне».
В июле 1946 г., во время кратковременного отпуска на родину, А.А. Вайцен узнал, что его родители, братья и сестры были расстреляны в Ходорове в 1942 г. Младший брат Шмуль погиб во время восстания в Собиборе, уже вырвавшись за пределы лагеря вместе с Т. Блаттом. Об этом К.А. Вайцен узнал только в 1960-е гг. После возвращения в часть он остался в армии в воздушно-десантных войсках. Демобилизовался в звании капитана.
С 1966 г. жил в Рязани, работал в Рязаньэнерго. Выступал свидетелем по делу бывшего «травниковца»-охранника Собибора и других концлагерей Ивана Демьянюка в 2009–2011 гг. Умер в 2015 г. В октябре 2018 г. в Рязани на доме, где жил А.А. Вайцен, и в здании Рязаньэнерго, где он работал, установлены памятные доски. Посмертно награжден польским Кавалерским крестом ордена «За заслуги».
14 сентября 1995 года А. А. Вайцен дал видеоинтервью для Фонда Стивена Спилберга в рамках проекта «Пережившие катастрофу» («Survivors of the Shoa»). В настоящее время эта запись хранится в Архиве Фонда Шоа — Института визуальной истории и образования, Университет Южной Каролины (интервью № 4412). Копия предоставлена Научно-просветительным Центром «Холокост» (Москва). Интервью берет М. Богин. Ниже мы публикуем отрывки, которые посвящены тем аспектам, на которые далеко не всегда обращают внимание при изучении истории Собибора, а именно: каким образом узники, в частности А.А. Вайцен, попали туда и что происходило сразу же после побега. Набор текста и расшифровку интервью осуществила Т. Радайкина.
Началась война, подняли нас в 3 часа утра, немцы начали в четыре часа утра — в полпятого обстреливать нас. Мы схватили оружие, нашей части не было, нас стали группировать. Немец пошел к Равве-Русской
[471] через два дня мы уже ушли от Раввы-Русской. Двигались полностью до пока я не был ранен (это было в августе 41 года у станции Христиновка <нрб.> района Киевской области
[472]). До этого мы отступали на Львов
[473], со Львова мы пошли, обойдя Ходоров
[474], на Тернополь
[475], от Тернополя на Каменец-Подольский
[476], оттуда на Винницу
[477]. В Виннице уже говорят «немец — всё». Мы все уходили от немца. Только займем оборону — он уже впереди нас. Поэтому, когда раньше все это делал, надо было собирать взвод стрелков. Сколько там командиров было — это просто через каждую неделю, как меняем позиции — другой командир взвода — кого убили, кто ушел, кто как и мы так мы двигались до тяжелого ранения, которое я получил в августе месяце 1941 года.
