— Я не понял, причем здесь девочки-красавицы?
— Ну, показать, что эсэсовцы даже перед такими красавицами не остановятся, когда нужно уничтожать, что они преданы.
— Куда привезли девочек?
— Сюда, в Собибор. Приехал Гиммлер туда. И ему показывали весь ход работы с момента приезда эшелона до уничтожения. Он похвалил их, они получили ордена, получили право получать отпуска после его отъезда, поэтому они стали уже собирать вещи, разрешали им шить отдельно одёжу, этим немцам, и сапоги. Им разрешалось уже и посылки отправлять.
— Алексей Ангелович, а как вы узнали о том, что приезжал Гиммлер?
— У нас все бараки закрыли, и только взяли стричь этих девочек, а дальше, когда их туда повели, мы уже не пошли туда. Из второго лагеря, где их остригли, повели в газовые камеры. Мы сразу увидели порядок. Никого не выпускали из казарм, никаких работ уже за два дня, особая охрана приехала. Потом мы узнали от полицаев, что приезжал… Гиммлер.
<…>
— Я пошел со своей группой на проволочное заграждение около домика направо, а Печерский пошел со своей группой прямо на ворота
[479]. И тут из дома выскочил Френцель, который начал стрелять. Наши, которые имели в распоряжении три винтовки, стреляли по вышкам, чтобы не давать им вести прицельный огонь.
— У Вас было оружие к этому времени?
— У меня лично не было оружия, только лопата. У нас было всего-навсего три пистолета и три винтовки. И, кроме того, что мы уже через проволочное ограждение вышли, через ворота вышли, мы должны, мы должны были преодолеть бегом расстояние 500–600 метров поля, чтобы уйти в лес. Спасение, что уже под вечер пошел моросящий дождь. Прицельный огонь нельзя было им вести, и мы успели. Многие были ранены на этой полосе, которую мы проходили из лагеря. Потом мы вошли в лес. А в лесу с такой группой уже идти нельзя было.
— Вы сказали, что многие погибли, когда шли до леса. От чего погибали?
— Полицаи стреляли со всех сторон с вышек. Они не пошли с нами, а стали убивать нас.
— Но если у них было по три патрона всего?
— Ну, может быть, было и больше, но в караульном помещении больше не было. Но у них была возможность, пока мы там были, здесь и организовать все. По крайней мере, на пост больше не давали. Ну у них были винтовки, не автоматы. И что характерно: когда мы вошли в лес (это было уже около пяти часов вечера), и приняли решение, что такой командой нельзя. И стали разбиваться по группам. Я вошел в группу Печерского. Я вошел, и Вайспапир вошел, и другие ребята вошли. Там Литвиновского не было — он был в другой группе, потом он попал в отряд. И Розенфельд, который сейчас выехал в Израиль, он тоже не был в нашей группе. А те, которые были в нашей группе, сейчас живые и находятся в России — я и Аркадий Вайспапир. Что характерно, мы всю ночь шли, мы думали, мы отошли от лагеря километров 30–40. Оказалось, мы на окраине рва третьего лагеря. Погоня была дальше устроена и здесь нас не достали. Около лагеря не искали, пошли вглубь.
— Вы специально пришли к этому месту?
— Нет, не зная, куда идти и где мы находимся. Ни карты, ни компаса — ничего. Пошли по лесу, вглубь леса, чтобы выйти, думали, что всю ночь идем, а мы-то кружили. Вышли — окраина третьего лагеря.
<…>
— В эту же ночь в деревню приехал патруль из отряда партизанского и нас забрали в лагерь к партизанам. В сам лагерь не пустили, мы на окраине этого лагеря находились. Послали разведку, уточнить, правильно ли мы докладываем или мы подосланы. Вернулась разведка, доложила, что все правильно. Потом мы участвовали в переходе из-под Бреста в деревню Сварынь
[480], участвовали в боях, проходили железную дорогу, и потом нас там разделили по разным отрядам. Я и Аркадий Вайспапир попали во Фрунзенский отряд, в Щорса попал Печерский, и так все были в разных отрядах. После партизан попали в действующую армию.
— Когда вы попали к партизанам, они понимали, что вы — евреи?
— Знали.
— И что вас ожидало? Вы им рассказывали все?
— Могли нас расстрелять. Оружие у нас отобрали (те пистолеты, которые были).
— Как отобрали? Как это происходило?
— Когда мы пришли в отряд, разоружили нас. Это естественно. Когда мы уже переходили железную дорогу, пошли к Брестскому соединению и везли раненых из отряда туда, дальше. Мы шли в штаб бригады и тогда нам дали оружие, чтобы мы проходили это. Потом нас опять собрали в отряде и сказали, что каждый должен себе достать оружие. И шли на задание, каждый доставал свое оружие, проходили подготовку, и после, когда соединились с Красной Армией, побыли во 2-м армейском запасном стрелковом полку, и оттуда нас разослали по воинским частям. Я попал в 76-ю стрелковую Черниговскую дивизию. Сначала был бойцом, потом меня назначили командиром отделения батальонной разведки, потом Сашка Сагалаков забрал меня в полковую разведку уже под конец войны.
— Все-таки, вернемся на минутку к партизанам. Какие-то крупные партизанские операции были с Вашим участием?
— Были. Мы все время воевали. Фронт все ближе подходил, немцев теснили со всех сторон.
— Вы были дважды в партизанах: до лагеря и после. В чем была принципиальная разница?
— Здесь уже партизаны были вооружены, штаб бригады, ротный, взводный. У нас была армия — с дисциплиной, с уставом. Была тыловая часть, были те, которые шли на подрывные работы, которые держали оборону. Мы уже вели бои с немецкой армией, пускали под откос эшелоны. Это была настоящая война в тылу. Мы уже покоя не давали немцам.
— Я слышал, что среди партизан часто встречались антисемиты. Вам попадалось такое?
— Во Фрунзенском отряде, в котором я был во взводе с Аркадием, я их не видел. Но потом, когда я уже был в армии, там 3–4 человека попались, которые были в лагере полицаями. В партизанском отряде была дисциплина, евреи-белорусы были там с самого начала. Белорусы сильно пострадали, и такого антисемитизма там не чувствовалось. По крайней мере, я в своем взводе его не чувствовал. Оружие мне дали. Оружие каждый сам должен свое достать. Мы достали.
— А как вы достали свое оружие?
— Пошли в бой и достали оружие.
— Что вам досталось?
— Винтовка зарядная.
— Советская винтовка?
— Конечно.
— У кого вы ее отобрали?
— У полицаев, к которым мы на участок пошли. Сделали засаду, схватили. Потом я оружие вернул, которое мне выдали в этот бой. Я имел свое оружие до конца дней, которые я провел в партизанском отряде. Потом у нас оружие забрали в запасной полк. В запасном полку прошли проверку опять и отправили по частям.
