Нам с первых дней строительства стало ясно, что, закончив строительство, наш путь — в газовые камеры. Мы знали
[504] Было ясно, что бежать отсюда надо поскорее, хотя это было почти невозможно. Лагерь был окружен четырьмя рядами колючей проволоки, высотой в три метра. За проволокой было минное поле, на вышках днем и ночью — вооруженная охрана. Вскоре по прибытии в лагерь определилась группа, возглавляемая Александром Печерским, которая взяла на себя организацию побега. В эту группу входил и я. Неоспоримым лидером группы
[505] Александр Аронович был человеком находчивым и решительным, авторитет его был велик. Это был человек обаятельный, внешним видом и умом вызывающий к себе доверие. Его распоряжения выполнялись безоговорочно.
Восстание в лагере произошло 14 октября 1943 года. Всего из лагеря вырвалось не менее 300 человек. Часть была убита охраной лагеря, многие взорвались на минном поле.
Вырвавшиеся из лагеря разбрелись в разные стороны по всему лесу. Через несколько дней после побега наша группа из девяти человек соединилась с белорусскими партизанами.
Партизанский отряд им. Фрунзе Брестского соединения, в котором я воевал пуле
[506] командиром пулеметного отделения, в конце апреля 1944 года соединился с регулярной армией.
После войны в Советском Союзе проживали семь бывших узников лагеря смерти Собибор. В настоящее время из них в живых трое: Вайспапир (Киев), Вайцен (Рязань), Розенфельд (Израиль).
О Собиборе знают меньше, чем о других лагерях смерти, по той причине, что после нашего побега (октябрь 1943 года) лагерь был
[507] прекратил существование, а территорию перепахали и сровняли. Другие лагеря (Майданек, Треблинка, Освенцим) действовали до 1944–45 г, и прекратили
[508] когда были заняты
[509] освобождены наступающей Советской Армией.
Дополнения к автобиографии (2007 г.)
О себе: Я, Вайспапир Аркадий Моисеевич, родился в 1921 г[оду], в селе Бобровый Кут Калининдорфского р[ай]она Херсонской обл[асти] в крестьянской семье. Закончил в 1939 г. десятилетку в Калининдорфе. Родители мои были колхозниками. В феврале 1938 года отца моего репрессировали, как участника сионистского движения в начале 20-х годов. Он был расстрелян, а в 1960 г. реабилитирован. В 1940 г. я был призван в армию. Служил в Волынской обл[асти] и с первого дня войны участвовал в боях. После тяжелого ранения севернее Киева попал в плен в сентябре 1941 г. В госпитале военнопленных в г. Минске пробыл до марта 1942 г. откуда, как еврей был переведен в Минский концлагерь по ул[ице] Широкой. В этом концлагере пробыл до сентября 1943 г., когда
[510] откуда был отправлен в лагерь смерти Собибор. 14 октября 1943 г. совершилось восстание узников этого лагеря, активным участником которого я был. После побега из лагеря воевал в партизанском отряде им[ени] Фрунзе Брестского соединения командиром пулеметного отделения. После соединения с армией в апреле 1944 г. находился на фронте до конца войны. Старший брат погиб на фронте, мать и сестра погибли в Б[обровом] Куте при массовом расстреле евреев немцами и полицаями
[511]. После демобилизации из армии закончил Запорожский индустриальный институт. Работал на разных должностях от мастера участка до гл[авного] инженера завода и начальника отдела областного управления. С 1987 года — на пенсии. С 1994 года проживаю в Киеве. Жена — Вайспапир Фаня Самойловна, учительница
[512] преподаватель-пенсионерка. Сыновья: Михаил — врач и Вадим — инженер-механик с семьями проживают в Киеве
[Воспоминания] 2008 г.
[513]
В оккупированном фашистами г. Минске на ул. Широкой немцами был создан концлагерь (арбайтслагерь). В нем работали более пятисот портных, сапожников, столяров, плотников, слесарей, кузнецов, пригнанных сюда из Минского гетто. Здесь же было 150–200 военнопленных — евреев. В этот концлагерь они попали из центрального лагеря советских военнопленных, обнаруженные, как евреи.
Осенним утром 17 сентября 1943 года все заключенные арбайтлагеря и пригнанные из гетто более 1000 человек были погружены в товарные вагоны. Узникам было объявлено, что их отправляют на работу в Германию. Трое суток двигался состав в неведомую даль. Трое суток томились люди без хлеба и воды, «замурованные» в вагонах, с заколоченными окнами. На четвертые сутки 2000 человек (не считая тех, кто задохнулся и умер в пути) оказались не в Германии, а в Польше, в лагере смерти Собибор.
Состав был быстро разгружен. Услышав команду: «Столяры, плотники, а также те, кто может поднять 80 кг — два шага вперед», человек 80 сделали эти два шага. Это были в основном бывшие военнопленные, среди них был и я. Нас отвели в один из бараков и разместили на нарах. Через несколько часов мы увидели багровое пламя в стороне от лагеря, примерно в полукилометре от бараков. Старые лагерники нам сказали: «Это горят тела ваших товарищей по эшелону, отправленных в газовые камеры. Из Собибора никто из евреев не возвращается». Так нам стала известна страшная правда.
Лагерь смерти был расположен на большой площади в лесу, рядом с полустанком Собибор. В лагере было три сектора, у каждого было определенное назначение. В первом секторе находились жилые бараки, столярные, сапожные и портняжные мастерские, два офицерских дома. Во втором секторе были склады и парикмахерская. Сюда приводили вновь прибывших людей, их раздевали, женщин стригли. Здесь люди оставляли одежду и все, что им принадлежало. В третьем секторе стояло здание «бани». Это были газовые камеры для массового уничтожения постоянно прибывающих. Строился также и четвертый сектор, т[ак] называемый нордлагерь. Отобранная команда была предназначена для строительства крупных складских помещений в этом секторе. Нам с первых дней стало ясно, что, закончив строительство, наш путь — в газовые камеры. Было также ясно, что бежать отсюда надо поскорее, хотя это почти невозможно. Мы знали, что лагерь окружен 4 рядами колючей проволоки, высотой в три метра. За проволокой было минное поле, на вышках днем и ночью — вооруженная охрана.
