– Мы поссорились. Я и не догадывалась, что до этого может дойти… Не думала, что такое вообще возможно. Но мы с ним долгое время не разговаривали, а потом он просто взял и исчез.
– Как это, наверное, мучительно!
– Мучительно… да. Но труднее всего, когда тебе не с кем поговорить. Или выслушать хороший совет.
– Как думаешь, что бы он сказал тебе сейчас?
– Про путешествие или про все эти события?
– Про события.
– Ну, он бы точно не стал доверять этому молодому священнику.
– Золотые слова.
– А еще сказал бы, чтобы я вела записи обо всем, что происходит.
– Из него вышел бы хороший журналист.
– А еще он немедленно подружился бы с вашим деймоном. Я больше всего скучаю вот по таким вещам…
Зеленушка, деймон Элисон, внимательно следил за их беседой; услышав это, он просвиристел несколько сочувственных нот. Лира подумала, что неплохо бы сменить тему, пока она не рассказала слишком много.
– А что это за новый Верховный совет? – спросила она. – Как по-вашему, что это все значит?
– Вряд ли это вообще кто-то понимает – пока, во всяком случае. Он свалился как гром с ясного неба. Надеюсь только, что свирепой ортодоксии не станет еще больше. У нас сотни лет испорченная система, с изъяном, но зато никто не утверждал, что она непогрешима. Одно ее очевидное достоинство – возможность несогласия, пусть и в весьма ограниченных масштабах. Если теперь будет только один голос, только одна воля, навязываемая всем… Боюсь, ничем хорошим это не кончится.
Сирены на заднем плане выли не переставая.
Теперь к ним присоединился еще один звук – колокольный набат с ближайшей звонницы. Через пару секунд ему ответил второй. Лира тут же вспомнила оксфордские колокола, и ей страшно захотелось домой… но лишь на мгновение. По всему кварталу вступали новые и новые колокольни, а потом их перекрыл грохот приближающегося гирокоптера.
Лира и Элисон невольно подняли глаза: воздушное судно – а за ним еще два – уже кружили вокруг купола собора Святой Премудрости.
– А вот теперь начнется официальная паника. Первые признаки, точно тебе говорю. Скоро – в любую минуту – повсюду появятся полицейские патрули, начнут проверять документы и арестовывать подозрительных. Таких, как ты, моя дорогая. Послушай совета: бегом к себе в отель и сиди там до самого парома.
Лира почувствовала, что очень устала. «Ох, Пан…» – подумала она, но тут же заставила себя встать и пожать новой знакомой руку.
– Спасибо, что поговорили со мной, – сказала она. – Я вас не забуду.
По дороге в отель она и правда увидела, как полиция пытается арестовать какого-то молодого человека – он яростно сопротивлялся. На соседней улице другой патруль отступал от группы разъяренных мужчин, которые начали разбирать мостовую и швырять в них вынутые камни. Лира шла осторожно, не привлекая внимания. Она так старалась, что портье за стойкой ее даже не заметил.
Очутившись у себя в комнате, она поспешила запереть дверь.
* * *
Весть об убийстве распространилась быстро и широко. Многие новостные агентства особо подчеркнули тот факт, что патриарх-мученик – такой старенький и святой! – был еще и президентом Верховного совета Магистериума.
В Женеве об этом не забывали ни на минуту. Совет (по крайней мере, те его члены, кто жил и работал в городе… а их милостью Провидения хватило, чтобы составился кворум) собрался немедленно и открыл экстренное заседание, начав с печальной молитвы за святого Симеона, чье президентство, увы, оказалось таким коротким.
После этого тут же занялись вопросом о преемнике. В такие тревожные времена решать его нужно было быстро. Единственным возможным кандидатом на пустующее место по всеобщему мнению был Марсель Деламар. Многие члены совета и в этом усмотрели руку всемилостивого Провидения.
Его избрали единогласно. Неохотно и скорбно он принял на себя великую ответственность, заявив, что не достоин оказанной чести, в столь безупречных, отточенных формулировках, словно заготовил их заранее, еще до ужасных и непредвиденных событий в Константинополе.
Однако даже в этих ужасных обстоятельствах ему хватило спокойствия, ума и прозорливости предложить несколько небольших поправок к конституции – разумеется, все ради твердости, решительности и эффективности дальнейших действий курии в нынешние, как уже было сказано, тревожные времена.
Чтобы не тратить святые усилия совета на лишние процедуры, срок президентских полномочий был продлен с пяти лет до семи, а все ограничения относительно количества таких сроков для занимающего пост лица сняты. Кроме того, президенту даровали исполнительную власть, совершенно ему необходимую в том случае, если действовать придется быстро – времена-то нынче и правда неспокойные.
Так впервые за шесть последних столетий Магистериум обрел лидера, наделенного всей властью, которая раньше распределялась среди многих. Крылья Церкви, покончившей наконец с внутренними противоречиями, больше не были подрезаны, и вся ее мощь сосредоточилась в должности и персоне Марселя Деламара.
Первым всю стремительность и неприятность нового порядка ощутил на себе Пьер Бино, верховный судья Дисциплинарного суда консистории. Не прошло и часа, как его сняли с занимаемой должности, и он уже больше никогда никого не перебивал.
Подписав приказ, Марсель Деламар обратился мыслями к сестре, которой так восхищался. А еще он подумал о матери, предвкушая следующую встречу с ней.
Глава 23. На пароме в Смирну
Всю ночь за окнами гостиницы выли сирены и грохотали гирокоптеры, слышались крики, звон бьющегося стекла, а иногда и выстрелы. Утром Лира встала совершенно разбитой и подавленной. Но паром в Смирну отплывал сегодня, и вечно прятаться в гостинице она не могла.
Она спустилась на завтрак, потом вернулась в номер, где и просидела до тех пор, пока не настало время покинуть гостиницу. Портье, прочитавший утреннюю газету, сказал, что всех ассасинов перебили, когда гвардия ворвалась в собор. Беспорядки в городе якобы устроили какие-то люди с гор, воспользовавшись всеобщей паникой. Больше он ничего не знал, но заверил Лиру, что теперь уже все спокойно. У полиции все под контролем.
Работники отеля обрадовались, узнав, что Лира уезжает: все ее боялись. Она чувствовала их страх и тревогу, и поскольку здесь притворяться невидимкой было бессмысленно, старалась сглаживать ситуацию и держаться как можно дружелюбнее. Но все было напрасно. Расположить к себе людей, не имея деймона, она не могла, и потому вздохнула с облегчением, покидая гостиницу.
Паром отплывал ближе к вечеру, а в Смирну должен был прибыть наутро через день. Можно было бы купить билет в каюту, но после вынужденного заточения в отеле Лире хотелось побыть на свежем воздухе. В первый вечер она поужинала в одиночестве в неопрятном ресторане, а потом уселась на палубе в удобное плетеное кресло, завернулась в одеяло и долго смотрела на проплывающие мимо береговые огни, на лодки, вышедшие на ночную рыбалку, и на усеянное звездами небо.
