Лира приблизилась к ней. «Может, сделать реверанс?» – мелькнуло у нее в голове, но Лира тут же поняла, что это будет нелепо, и просто сказала:
– Добрый день, княжна. Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились принять меня.
– Это так тебя учили обращаться к княжне? – голос старой аристократки был сухим и строгим, но чувствовалось, что слова Лиры ее позабавили.
– Нет. Этому меня вовсе не учили. Но кое-чему другому я научилась неплохо.
– Приятно слышать. Придвинь-ка вон то кресло поближе и садись. Дай на тебя посмотреть.
Лира повиновалась и спокойно выдержала пристальный взгляд. Старая леди казалась энергичной, сердитой и в то же время уязвимой. Интересно, что за деймон у нее когда-то был? И прилично ли об этом спрашивать?
– Кем были твои родители? – спросила княжна.
– Моего отца звали Азриэл. Лорд Азриэл. А моя мать не была его женой. Ее звали миссис Колтер. Но откуда вы узнали… то есть почему вы сказали «были»? Как вы поняли, что их уже нет в живых?
– Сироту я узнаю с первого взгляда. Я однажды встречалась с твоим отцом.
– Неужели?
– В Берлине, на приеме в египетском посольстве. Должно быть, лет тридцать назад. Он был чрезвычайно хорош собой. И очень богат.
– Он лишился всего, что имел, когда я родилась.
– Как так?
– Он не был женат на моей матери. Случился скандал, его судили…
– Ох уж эти мне законники! А у тебя, деточка, деньги есть?
– Ни гроша.
– Ну, значит, законникам ты неинтересна, и тем лучше. Откуда ты узнала обо мне?
– От одного человека в Праге. От Вацлава Кубичека.
– А-а! Очень интересный мужчина. Ученый, и довольно известный. Но скромный, без чванства. Ты о нем что-то слышала до того, как приехала в Прагу?
– Нет. Я вообще понятия не имела, что на свете есть другие люди, которые… ну… у которых нет… Ну, вы понимаете. Он мне очень помог.
– Почему ты забралась так далеко от дома? И куда направляешься?
– Мне нужно попасть в Центральную Азию. В одно место, которое называется Ташбулак. Там была ботаническая исследовательская станция. И я надеюсь найти там ответ на одну загадку. Можно даже сказать – тайну.
– Расскажи о своем деймоне.
– Пантелеймон…
– Хорошее греческое имя, – заметила княжна.
– Он выбрал облик лесной куницы. Когда мне было двенадцать, мы с ним обнаружили, что можем отделяться друг от друга. То есть нам просто пришлось это сделать. Я должна была исполнить одно важное обещание, а для этого нужно было оставить его и одной отправиться туда, куда он пойти не мог. Никогда в жизни… почти никогда я не чувствовала себя так ужасно. Но в конце концов мы снова нашли друг друга, и я решила, что он меня простил. После этого мы еще долго оставались вместе, хотя приходилось хранить в тайне от всех, что мы умеем разделяться. Мы думали, на это вообще никто не способен, кроме ведьм. Но где-то с год назад или около того мы стали ссориться. Дошло до того, что уже выносить друг друга не могли. Это было ужасно! И вот я однажды проснулась, а он ушел. И теперь я пытаюсь его разыскать. Иду по следу за всякими подсказками, мелочами, в которых на первый взгляд вовсе нет смысла… В Праге я познакомилась с магом, который дал мне одну такую подсказку. В общем, я полагаюсь на случай. Кстати, с мистером Кубичеком я познакомилась совершенно случайно.
– Ты о многом умалчиваешь.
– Я не знаю, что вам будет интересно, а что – нет.
– Думаешь, моя жизнь так разнообразна и полна увлекательных событий, что мне и дела нет до незнакомки, очутившейся в таком же плачевном положении, как и я?
– Ну почему нет? В смысле, насчет увлекательных событий. Наверняка полно людей, которые хотели бы с вами общаться. Может, к вам приходят друзья. Или семья, родные…
– Детей у меня нет, если ты об этом. Мужа тоже. Правда, в каком-то смысле от родных не продохнуть: этот город… да что там, вся страна битком набита людьми, которые носят фамилию Кантакузино. Но настоящей семьи у меня нет. Есть горстка друзей, но они стесняются меня, делают скидки на мое положение и избегают болезненных тем. Они со мной всегда добры, полны понимания и сочувствия. Так что любой разговор превращается в пытку. Когда меня посетил господин Кубичек, я буквально умирала от скуки и отчаяния. И с тех пор самые дорогие мои гости – те, кто приезжает ко мне от него и еще от двух-трех человек, таких же, как мы. Выпьешь со мной чаю?
– С удовольствием.
Княжна позвонила в серебряный колокольчик, стоявший рядом с ней на столике.
– Когда ты приехала в Смирну?
– Сегодня. Я к вам прямо с парома. Скажите, княжна, а почему ваш деймон ушел?
Услышав, как открывается дверь, старая леди предостерегающе подняла руку.
– Чаю, Хамид, – сказала она дворецкому.
Тот кивнул и снова вышел. Некоторое время княжна прислушивалась. Убедившись, что слуга ушел, она снова повернулась к Лире.
– Это был черный кот, необычайно красивый. Он бросил меня, потому что полюбил другую. Танцовщицу из ночного клуба. Она его просто обворожила.
«Танцовщица» прозвучало в ее устах немногим лучше, чем «проститутка». Лира промолчала, но была заинтригована.
– Ты, должно быть, задаешься вопросом, – продолжала княжна, – как его вообще угораздило познакомиться с такой женщиной. При обычных обстоятельствах ее круг общения действительно не мог бы пересечься с моим. Однако у меня был брат, совершенно ненасытный в своих телесных аппетитах и причинявший семье немало хлопот поразительной склонностью к мезальянсам. Однажды он привел эту женщину на суаре, даже не пытаясь скрыть, кто она такая. «Эта юная дама – моя любовница», – сообщал он каждому, кого встречал. И, надо отдать ей должное, она была на редкость изящна и хороша собой. Я и сама почувствовала ее привлекательность, а мой бедный деймон потерял голову вмиг.
– Бедный деймон?
– О, мне было его так жалко! Подумать только – попасть в зависимость от женщины такого сорта! Это было чистое безумие. Я чувствовала все, что с ним творится, и, конечно, пыталась говорить с ним об этом, но он не желал ничего слушать. Не желал даже попытаться обуздать свои чувства. Впрочем, думаю, они и не поддавались контролю.
– А ее деймон?..
– Мармозетка или вроде того. Ленивый, тщеславный и напрочь лишенный любопытства. Мой брат продолжал водить эту девицу в оперу, на скачки, на приемы… И всякий раз, когда я тоже там присутствовала, мне приходилось искать ее общества, потому что этого страстно желал мой деймон. Это было невыносимо. Он терся возле нее, подбирался так близко, как только мог, шептал ей на ухо, – а ее собственный деймон только равнодушно зевал и прихорашивался, не обращая на все это внимания. В конце концов…
