Глава 30. Норман и Барри
Элис Лонсдейл разбирала белье – наволочки и простыни, которые еще можно заштопать, в одну сторону, те, которым уже не поможешь, – порвать на тряпки и в другую.
В комнату вошел мистер Коусон, стюард.
– Элис, – сказал он. – Магистр хочет тебя видеть.
Выглядел он очень серьезно… Хотя вообще-то он так выглядел всегда.
– Чего ему от меня надо?
– Он хочет видеть всех. «Коллоквиум» для слуг, надо полагать.
Коллоквиумом назывались ежегодные встречи студента с его тьютором, во время которых оценивались академические успехи первого.
– А ты к нему уже ходил? – Элис повесила фартук на крючок.
– Еще нет. Слышно что-нибудь от юной Лиры?
– Нет, и позволю себе заметить, я просто места не нахожу.
– Как сквозь землю провалилась… Магистр сейчас у казначея, в его кабинете ремонт.
Элис не особенно волновала встреча с магистром. Она и так ни в грош его не ставила, а с тех пор, как он решил выселить Лиру из прежних комнат, не чувствовала к нему ничего, кроме отвращения. Элис хорошо выполняла свою работу, за долгие годы круг ее обязанностей настолько расширился, что, по мнению казначея, стюарда, да и старого магистра тоже, только от нее теперь зависело гладкое течение жизни колледжа. Два или три других колледжа, глядя на это, тоже решились на революционный шаг и завели домоправительниц, нарушив вековую оксфордскую традицию нанимать старших слуг исключительно мужского пола.
Если у доктора Хаммонда и появился повод встретиться с ней лично, к работе это определенно не имело отношения. Даже если бы возникли какие-то претензии, разбиралось бы с ними внутреннее казначейство, а не магистр. Так что все это было очень интересно…
Элис постучала к Джанет, секретарше казначея, и вошла. Белка, деймон Джанет, тут же кинулся здороваться с Беном, но по коже Элис почему-то пробежал холодок. С чего бы это? Секретарша, маленькая приятная женщина лет тридцати, была явно не в своей тарелке и тревожно посматривала на дверь кабинета, где заседало начальство. Да еще и палец к губам приложила!
Элис подошла ближе.
– В чем дело? – негромко спросила она.
– Там у него двое из ДСК. Он не сказал откуда, но по ним видно.
– Кого-то еще вызывал?
– Нет.
– Я думала, он всех вызывает.
– Нет, только тебя. Просто велел сказать мистеру Коусону, что всех. Элис, пожалуйста, будь…
Дверь кабинета распахнулась. На пороге, приветливо улыбаясь, появился магистр.
– Миссис Лонсдейл, – сказал он. – Очень признателен, что вы к нам заглянули. Джанет, можно нам кофе?
– Разумеется, сэр.
Джанет явно нервничала больше Элис.
– Прошу, входите, – продолжал доктор Хаммонд. – Надеюсь, я не отвлек вас от работы? Подумал, что нам не мешало бы поболтать.
Он придержал дверь, пропуская Элис. В кабинете, как и сказала Джанет, оказалось двое посетителей. Оба сидели, и ни один не улыбнулся, не встал и не протянул руки. Элис умела, когда надо, выдать луч (так она сама его называла) абсолютной холодности, и сейчас сделала именно это. Двое не шелохнулись и не изменились в лице, но луч явно достиг цели.
Она уселась в третье кресло перед столом – между двумя незнакомцами. Элис была худа, некрасива (ни миловидной, ни привлекательной в привычном смысле слова ее никто бы не назвал), но могла двигаться с удивительным изяществом и испускать мощное сексуальное притяжение. Малкольм хорошо это знал. Сейчас она проделала этот трюк, чтобы сбить этих двоих с толку. Магистр прошел за стол казначея и сел, отпустив какое-то замечание о погоде. Элис пока не произнесла ни слова.
– Миссис Лонсдейл, – начал Хаммонд, усевшись поудобнее, – эти джентльмены из правительственного агентства, которое занимается вопросами безопасности. У них к вам несколько вопросов, и я решил, что для всего колледжа будет лучше, если вы поговорите приватно, в моем присутствии. Надеюсь, вы не возражаете?
– Мистер Коусон сказал, что вы желаете видеть всех слуг. Что это наши внутренние, можно сказать, домашние дела. Об этих двух полисменах он, очевидно, понятия не имел.
– Они не из полиции, миссис Лонсдейл. Скорее, должностные лица. И, как я уже говорил, я решил сохранить эту встречу в тайне.
– На случай, если я откажусь?
– О, я уверен, что вы прекрасно понимаете ваш гражданский долг, миссис Лонсдейл! Мистер Мэнтон, не желаете ли начать?
Мужчина постарше сидел слева от Элис. Ей хватило мимолетного взгляда на него: кроткая благообразная физиономия, аккуратный серый костюм, полосатый галстук… Фигура человека, чрезмерно увлекающегося поднятием тяжестей. Деймон-волк.
– Миссис Лонсдейл, меня зовут капитан Мэнтон, – начал он. – Я…
– И вовсе нет, – отрезала она. – Капитан – это не имя. Это звание. Капитан чего? С виду вы из тайной полиции. Вы оттуда?
Обращаясь к нему, она смотрела на магистра. Тот ответил ей совершенно пустым взглядом.
– В этой стране тайной полиции нет, миссис Лонсдейл. Капитан – это мое звание, как вы совершенно верно заметили. Я офицер регулярной армии, прикомандированный к ведомству безопасности. Это мой коллега, сержант Топхам. Нас интересует молодая женщина, с которой вы знакомы, мисс Лира Белаква.
– Ее фамилия не Белаква.
– Мы знаем, что она пользуется прозвищем Сирин. Но с юридической точки зрения это не фамилия. Где она, миссис Лонсдейл?
– Идите к черту, – спокойно отвечала Элис.
Она все еще не отрывала взгляда от застывшего лица магистра. Но на его щеках, кажется, начал проступать легкий румянец.
– Подобное отношение вам не поможет, – отозвался Мэнтон. – Здесь, в неформальной обстановке это просто дурные манеры. Но вынужден вас предупредить…
Открылась дверь, и вошла Джанет с подносом.
– Благодарю, Джанет, – сказал магистр. – Будьте любезны, поставьте на стол.
Та невольно взглянула на Элис, которая не сводила глаз с Хаммонда.
На лбу у того появилась небольшая складка.
– Просто оставьте поднос, – повторил он.
– Я все еще жду, – заявила Элис. – Кто-то собирался о чем-то меня предупредить.
Джанет поставила поднос, руки у нее тряслись. Почти на цыпочках она скользнула к двери и вышла. Хаммонд принялся разливать кофе.
– Это не слишком умно, миссис Лонсдейл, – пожурил ее Мэнтон.
– А я думаю, что как раз наоборот.
– Вы подвергаете подругу опасности.
– Ума не приложу, с чего вы взяли. А я сама что, тоже в опасности?
Магистр протянул одну чашку Мэнтону, вторую – его спутнику.
