Джейк с любопытством посмотрел на меня.
– Двадцать восемь, – произнес он.
– Что двадцать восемь?
– Двадцать восемь детей, – сказал он. – Плюс я – двадцать девять.
– Точно. – Я совершенно не представлял, так ли это, но решил на этом вопросе не заостряться. – У них тут классы из тридцати учеников. Так что где бы ни был сейчас Нил, его стул по-прежнему ждет его.
– Как думаешь, он все-таки вернется домой?
Мы уже заходили на игровую площадку.
– Не знаю, дружок.
– А можно обнимашки, папа?
Я опустил на него взгляд. Судя по выражению его лица, нынешней ночи и утра с равным успехом могло вообще и не быть. Но ведь ему было только семь. Ссоры всегда улаживались тогда, когда этого хотелось ему, и на его условиях. Однако в тот момент я был слишком измотан, чтобы признать это.
– Ну, конечно же!
– Потому что даже когда мы ссоримся…
– Мы все равно любим друг друга. Очень сильно.
Я опустился на корточки, и показалось, что крепкие объятия немного придали мне сил. Что такие вот обнимашки очень часто и поддерживали во мне жизнь. А потом Джейк метнулся ко входу вслед за миссис Шелли, даже не обернувшись на меня напоследок. Я медленно двинулся обратно к воротам, надеясь, что сегодня он не влипнет ни в какие неприятности.
Но если влипнет…
Ладно, пусть влипает.
«Дай ему быть самим собой».
– О, привет!
Обернувшись, я увидел чуть позади себя Карен, которая прибавила шагу, чтобы меня догнать.
– Здрасьте, – отозвался я. – Как вы?
– Жду не дождусь нескольких часов тишины и покоя.
Она пристроилась рядом.
– Ну как Джейк вчера?
– Попал в желтый квадрат, – сказал я.
– Совершенно не представляю, что это означает.
Я объяснил суть этой светофорной системы. Значение и предполагаемая серьезность проступка Джейка представлялись в свете ночных событий таким пустячными, что я чуть было не рассмеялся под конец.
– Охренеть, как кошмарно, – сказала Карен.
– Вот и я так подумал.
Интересно, мелькнула у меня мысль, не наступил ли тот определенный некими неписаными правилами момент, когда оказавшиеся на школьной игровой площадке родители решают отбросить некоторую долю притворства и ругаться, как все нормальные люди. Если это был он, то меня порадовало, что я его благополучно преодолел.
– Хотя на самом-то деле это в некотором роде вроде ордена, – заметила она. – Теперь все одноклассники будут ему завидовать. Адам сказал, что у них пока не выпадало особого случая поиграть вместе.
– Джейк сказал, что Адам ему понравился, – соврал я.
– А еще он сказал, что Джейк иногда разговаривает сам с собой.
– Да, с ним такое случается. Воображаемые друзья.
– Точно, – Карен кивнула. – Целиком и полностью его понимаю и сочувствую. Некоторые из моих лучших друзей тоже воображаемые… Шучу, естественно. Но Адам прошел через это, а наверняка и я тоже, когда была маленькой. Да и вы сами, скорее всего.
Я нахмурился. Некое воспоминание вдруг вернулось ко мне.
– Мистер Ночь, – произнес я.
– Простите?
– Господи, я сто лет об этом не вспоминал! – Я провел рукой по волосам. Как же я ухитрился про это забыть? – Ну да, у меня действительно имелся воображаемый друг. Когда я был значительно моложе, то, бывало, говорил матери, что кто-то приходит в мою комнату по ночам и обнимает меня. «Мистер Ночь». Так я его называл.
– Угу… Вообще-то малость жутковато. Но дети постоянно рассказывают всякие страшилки. Целые веб-сайты посвящены этой теме. Вам стоит записать это и запостить.
– Может, так я и сделаю. – Но это напомнило мне про кое-что еще. – Джейк недавно говорил другие странные вещи. «Если дверь прикрыть забудешь, скоро шепот слышать будешь». Вы никогда такого не слышали?
– Хм-м… – Карен призадумалась. – Действительно что-то смутно знакомое, я определенно уже слышала нечто такое… По-моему, один из тех стишков, которые дети рассказывают друг другу на игровой площадке.
Вот только не на этой площадке, поскольку Джейк продекламировал его вечером перед своим первым учебным днем. Может, это действительно был самый обыкновенный детский стишок-страшилка, которого я никогда раньше не слышал, – что-то из тех телевизионных программ, которые я ему ставил, сам при этом моментально переключаясь на какие-то собственные дела и мысли.
Я вздохнул.
– Просто надеюсь, что сегодняшний день у него пройдет получше. Я беспокоюсь за него.
– Это вполне естественно. А что говорит ваша супруга?
– Она умерла в прошлом году, – ответил я. – Не совсем представляю, насколько хорошо он с этим справляется. Полагаю, это вполне объяснимо.
Карен немного помолчала.
– Мне очень жаль про это слышать.
– Спасибо. Не совсем представляю, насколько хорошо и я сам со всем этим справляюсь, если честно… Никогда не знал, хороший я отец или нет. Хотя делаю для него все, что в моих силах.
– Это тоже естественно. Уверена, что вы можете не сомневаться.
– Хотя, может, куда более серьезный вопрос – это насколько хорошо можно оценить эти мои силы.
– И опять-таки я уверена, что переживать вам на этот счет не стоит.
Карен остановилась и засунула руки в карманы. Мы подошли к перекрестку, и по нашему взаимному «языку тела» стало ясно, что дальше она собирается идти прямо, а я – повернуть вправо.
– Но, тем не менее, – произнесла Карен, – похоже, что вам обоим пришлось пережить довольно тяжелые времена. Так что я думаю – не то чтобы вы спрашивали мое мнение, я понимаю, но в жопу все эти тонкости, – что, может, вам не стоит относиться к себе столь сурово?
– Может.
– Хотя бы немножко, по крайней мере?
– Наверное.
– Легче сказать, чем сделать, я знаю. – Она взяла себя в руки, словно вздохнув сразу всем своим телом. – Но все равно. Вечером опять пересечемся. Хорошего дня!
– Вам тоже.
Я думал об этом всю оставшуюся дорогу домой. «Может, вам не стоит относиться к себе столь сурово…» Наверняка в этом была какая-то доля правды, поскольку, в конце концов, я всего лишь пробиваюсь сквозь жизнь, барахтаясь в ней в меру сил, как и любой другой, разве не так? Действительно делаю, что могу.
Но, уже дома, я все еще расхаживал по первому этажу, не особо представляя, что мне делать с самим собой. Раньше я подумывал, что было бы неплохо провести какое-то время без Джейка. Теперь же, когда дом стоял вокруг меня пустой и безмолвный, я чувствовал стремление оказаться к нему как можно ближе.
