Но Коллинз – явно не тот случай.
– Ничего у нас на него нет, – сказал Пит. – Даже меньше, чем просто ничего, вообще-то говоря. У него железное алиби на время всех похищений. Никаких связей ни с детьми, ни с их родственниками. Вообще ни хрена. Под конец он стал просто примечанием к делу.
– И все же ты его помнишь.
Пит опять уставился на фотографию.
– Мне он никогда не нравился, – произнес он.
Наверняка это тоже была пустышка, и Аманде не хотелось поднимать свои надежды на излишнюю высоту, но при всей методичности и разуме, есть еще и такая штука, как интуиция. Если Пит до сих пор помнит этого человека, наверняка к этому его что-то подталкивало.
– И вот теперь он опять вылез, – сказала она. – Есть адрес?
Пит пощелкал по клавиатуре.
– Угу. Он по-прежнему живет там же, где и раньше.
– Хорошо. Съезди пообщайся с ним. Это наверняка ничего, но давай выясним, зачем он посещал Виктора Тайлера.
Пит еще секунду вглядывался в экран, после чего кивнул и поднялся.
Аманда направилась обратно к своему столу. Детектив-сержант Стефани Джонсон перехватила ее на полпути.
– Мэм?
– Пожалуйста, не называй меня так, Стеф. Из-за этого я чувствую себя, как чья-нибудь бабуля. Есть что-нибудь с подомового обхода?
– Пока ничего. Но вы ведь хотели знать, если вдруг что-нибудь поступит от озабоченных родителей? Сообщения о бродягах – такого вот рода…
Аманда кивнула. Мать Нила поначалу упустила кое-что важное, и Аманда не хотела, чтобы они повторили ту же ошибку.
– Есть кое-что, вызов поступил рано утром, – сказала Стеф. – Позвонил один мужчина; сказал, что кто-то находился рядом с его домом и разговаривал с его сыном.
Аманда подошла к столу Стефани и повернула экран к себе, чтобы прочитать подробности. Мальчику, о котором шла речь, было семь. Школа «Роуз-террас». Какой-то мужчина за входной дверью предположительно разговаривал с ним. Но в рапорте также упоминалось, что мальчик вел себя как-то странно, и между строк читалось, что прибывшие по вызову патрульные не восприняли сказанное всерьез.
Наверное, придется сказать им пару теплых слов.
Аманда выпрямилась и двинулась по комнате, бросая вокруг сердитые взгляды. Заметила детектива-сержанта Джона Дайсона. Вот он и сгодится – ленивый поганец просто просиживает штаны за кучей бумаг и играется со своим мобильником. Когда она подошла к нему и щелкнула пальцами у него перед физиономией, он просто уронил его на колени от неожиданности.
– Пошли со мной, – приказала она ему.
26
До дома миссис Ширинг – женщины, которая продала нам наш новый дом – было десять минут езды.
Я припарковался рядом с отдельно стоящим двухэтажным строением с двухскатной крышей и большой мощеной подъездной дорожкой, отделенным от тротуара металлической оградой с черным почтовым ящиком на столбе. Это был куда более престижный район Фезербэнка, чем тот, в котором теперь жили мы с Джейком – в доме, которым некогда владела и который некогда сдавала миссис Ширинг.
И в последнее время, судя по всему, Доминику Барнетту.
Просунув руку между прутьями ворот, я открыл защелку. Едва толкнул створку, как где-то внутри дома неистово залаяла собака, и шум только усилился, когда я подошел к входной двери, нажал на кнопку звонка и стал ждать. Миссис Ширинг открыла на втором звонке, но цепочку снимать не стала, присматриваясь сквозь щель. Пес крутился позади, сердито тявкая на меня, – маленький йоркширский терьер. Его мех подернулся сединой, и выглядел он таким же старым и дряхлым, как и его хозяйка.
– Да?
– Здрасьте, – сказал я. – Не знаю, помните ли вы меня, миссис Ширинг. Меня зовут Том Кеннеди. Я купил ваш дом несколько недель назад. Мы встречались пару раз, когда я его смотрел. Я был с сыном.
– Ах да. Конечно… Фу, Моррис! А ну давай назад. – Последнее было адресовано собаке. Миссис Ширинг отряхнула платье и повернулась ко мне спиной. – Простите, он очень возбудимый. Что я могу для вас сделать?
– Это насчет дома. Мне вот интересно, можно ли поговорить с вами насчет одного из предыдущих жильцов?
– Понятно…
Похоже, при этих словах она испытала некоторую неловкость, словно хорошо понимала, кого конкретно я имею в виду, и предпочла бы не обсуждать эту тему. Я решил дождаться, пока она выйдет. После нескольких секунд молчания воспитанность все-таки взяла верх над какими-то иными соображениями, и миссис Ширинг отстегнула цепочку.
– Понятно, – повторила она. – Тогда лучше заходите.
Внутри хозяйка явно засуетилась, принявшись спешно приводить в порядок одежду и волосы и рассыпаясь в извинениях за состояние дома. В чем абсолютно не было никакой нужды: дом был просто роскошный, настоящий дворец – одна только прихожая размером с мою переднюю комнату, – и безукоризненно чистый, с широкой деревянной лестницей, загибающейся полукругом ко второму этажу. Я последовал за миссис Ширинг и восторженно путающимся у меня в ногах Моррисом в уютную гостиную. Перед камином полукругом стояли два диванчика и кресло, камин был пуст и без единого пятнышка, а вдоль одной из стен стояли шкафы, за стеклянными дверцами которых виднелся тщательно расставленный на одинаковом расстоянии друг от друга хрусталь. Картины на стенах изображали сельские виды и охотничьи сцены. Фасадное окно в глубине комнаты было закрыто красными бархатными шторами, закрывающими вид на улицу.
– Дом у вас просто замечательный, – сказал я.
– Спасибо. Вообще-то он великоват для меня, особенно после того, как дети разъехались, а Дерек скончался, упокой, Господи, его душу. Но теперь-то я слишком стара, чтобы куда-то переезжать. Каждые несколько дней приходит одна девушка, прибирается тут… Жуткая роскошь, но что поделаешь? Пожалуйста, присаживайтесь.
– Благодарю вас.
– Не хотите чаю? Кофе?
– Нет, спасибо.
Я уселся. Диванчик оказался жестким и неудобным.
– Ну как вы, уже устроились? – спросила миссис Ширинг.
– Да вроде все нормально.
– Приятно слышать. – Она растроганно улыбнулась. – Знаете, я выросла в том доме и всегда хотела, чтобы под конец он достался кому-нибудь достойному. Приличной семье. Ваш сын… Джейк, если я правильно помню? Как он?
– Только что пошел в школу.
– «Роуз-террас»?
– Да.
Опять та же улыбка.
– Очень хорошая школа. Я ходила туда, когда была маленькой.
– А отпечатки ваших рук тоже есть на стене?
– Есть! – Она гордо кивнула. – Один красный, один синий.
– Здорово. Так вы сказали, что выросли на Гархольт-стрит?
