Пустой. Бесцельный.
Никчемный.
Голос победно ликовал. Пит стоял на месте, медленно дыша и сознавая, как гулко бьется сердце. Но он бывал в такой ситуации уже множество раз, и именно так все это всегда и происходило. Когда позыв выпить становился слишком сильным, поддержать его могло что угодно. Любое событие или наблюдение, хорошее или плохое, могло быть развернуто и подогнано к месту.
Но все это полное вранье.
«Ты все это уже проходил».
«Ты справишься».
Тяга примолкла на миг, но тут же вновь принялась громогласно завывать где-то в голове, осознав хитрость, за которую Пит пытался ухватиться. Он позволил ей привезти себя домой на автопилоте, разрешил ей поверить, что готов сдаться, но теперь время опять самому взяться за руль.
Боль вихрем закручивалась у него в груди, бурлящая и невыносимая.
«Ты все это уже проходил».
«Ты справишься».
Стол. Бутылка и фотография.
Сегодня он добавил еще и стакан и после секундного промедления открыл бутылку и налил в него водки на два пальца. Поскольку почему бы и нет? Либо он выпьет, либо не выпьет. Плевать, сколько он уже проехал по этой дороге, – важно, доедет ли до конца.
Пискнул его телефон. Подобрав его, Пит увидел сообщение от Аманды, которая посвящала его в подробности допроса Нормана Коллинза. Похоже, что того получится привлечь за убийство Доминика Барнетта, но ситуация с Нилом Спенсером более туманна, и Коллинз решил прибегнуть к помощи адвоката.
«Думаете, Нила Спенсера убил тот человек, которого вы арестовали?» – спрашивал тогда Том.
Не исключено, ответил он, – и было совершенно ясно, что Коллинз действительно каким-то образом в этом замешан. Но если похитил и убил Нила не он, это означало, что настоящий убийца до сих пор на свободе. Любое облегчение, которое Пит мог испытать после ареста Коллинза, при этой мысли улетучилось без следа – столь же неотвратимо и безоговорочно, как двадцать лет назад, когда он увидел в приемной управления Миранду и Алана Смитов и понял, что кошмар далеко не позади.
Теперь это не должно было быть его проблемой. Том – его сын, хотя и давно покинутый, и обозначившийся конфликт интересов означает, что завтра ему надо поговорить с Амандой и взять отвод от расследования. Пит полагал, что это уже и само по себе принесет облегчение – сбросить с плеч подобную ношу. И все же, будучи глубоко в него затянутым – вынужденный опять противостоять Картеру и смотреть на тело Нила Спенсера на пустыре прошлой ночью, – он хотел довести дело до конца, какими бы тяжелыми ни могли оказаться для него последствия.
Отложив телефон в сторону, Пит уставился на стакан, пытаясь проанализировать, что чувствует, опять увидев Тома после стольких лет. Эта встреча должна была потрясти его до основания, но все же он чувствовал странное спокойствие. За все эти годы чувство отцовства только притуплялось – подобно тому, что он когда-то учил в школе, но потом в жизни не пригодилось. Воспоминания о Салли не настолько перехлестывали болевой порог, чтобы стать невыносимыми, но Тома он просто-таки невероятно подвел, и Пит изо всех сил старался никогда не думать об этом. Было лучше не иметь абсолютно никакого отношения к жизни сына, и когда бы он ни ловил себя на том, что пытается представить, каким человеком сейчас мог бы стать Том, то всегда старался поскорей отбросить такие мысли прочь. Касаться их было слишком горячо.
Но теперь он знал.
У него не было никакого права думать о себе как об отце, но было невозможно не оценить мужчину, которого он встретил сегодня днем. Писатель. Что вполне объяснимо, конечно же. Том даже в раннем детстве был творческой натурой – постоянно сочинял всякие истории, за лихо закрученными сюжетами которых Пит не всегда мог поспеть, или разыгрывал хитроумные сценарии с участием своих игрушек. Джейк, похоже, во многом такой же, каким был Том в его возрасте, – столь же восприимчивый и сообразительный ребенок. Из того малого, что удалось узнать Питу, становилось ясно, что Том порядком пострадал от трудностей и трагедий в своей жизни, но все же успешно растил Джейка в одиночку. Едва ли приходилось сомневаться, что его сын вырастет в достойного человека.
Не в кого-то там никчемного. Не беспомощного, не портача.
Что хорошо.
Пит провел пальцем по ободку стакана. Очень хорошо, что Тому удалось успешно преодолеть несчастное детство, которое он ему предоставил. Хорошо, что он отстранился от жизни Тома, прежде чем отравил ее еще сильнее, чем уже успел. Потому что было ясно, что еще как успел. Даже после столь долгого срока Том помнил. Нанесенный Питом удар был слишком страшен, чтобы сразу испариться из памяти.
«Я помню ту последнюю ночь».
Пит до сих пор мог представить себе ненависть и отвращение на лице сына, когда тот произносил эти слова. Подхватил стакан. Поставил его обратно. Хотя все это не совсем справедливо, так ведь? Он заслуживал неприятия и отвращения – он более чем хорошо это сознавал, – но вот ненависть еще надо заслужить. Когда Салли с Томом ушли от него, Пит пил уже практически постоянно и его дни и ночи слились в один довольно размытый образ, но тот конкретный вечер он помнил абсолютно ясно и четко. Описание Томом того, что произошло, было совершенно невероятным.
А это важно?
Наверное, нет. Если воспоминание его сына и не буквально соответствовало истине, то, подобно представлению самого Пита о собственной несостоятельности, по-видимому, хотя бы казалось достаточной истиной, и это была та истина, которая в конце концов и имеет значение.
Он посмотрел на знакомую фотографию себя с Салли. Снимок был сделан, когда Тома не было еще и в проекте, но Питу казалось, что при желании можно было разглядеть знание надвигающегося отцовства в выражении лица изображенного на нем молодого человека. Прищур против солнца. Неуверенная полуулыбка, которая будто вот-вот исчезнет. Словно мужчина на фото уже знал, что готов совершить непоправимую ошибку и все потерять.
А у Салли все равно такой счастливый вид!
Он потерял ее уже давным-давно, но лелеял фантазию, что она по-прежнему живет где-то, ведет спокойную, полную любви жизнь. Лелеял, поддерживая в себе отчаянную веру, что его собственная потеря стала приобретением для нее и для Тома. Но теперь он знал правду. Не было никакого приобретения. Салли умерла.
Пит снова подхватил стакан, но на сей раз задержал его в руке, наблюдая, как прозрачная жидкость маслянисто клубится внутри. Она выглядит так невинно, пока не сделаешь это, – почти как обычная вода, пока не шевельнешь стакан и не увидишь скрывающуюся внутри туманную муть.
Он все это уже проходил. Он сможет это пережить.
Но зачем трудиться?
Пит обвел взглядом комнату, опять взвешивая пустоту своего существования. Здесь не было ничего, предназначенного для него. Он – человек, сделанный из воздуха. Жизнь без веса. Не было ничего хорошего в его прошлом, что можно было бы спасти, и нет ничего в будущем, что стоило сохранять.
