– Секс? – подсказала Аманда.
– Да. Думаю, что да. – Коллинз покачал головой и уставился в стол, словно это было за пределами даже его разумения. – Только не с телом – друг с другом. Но и это было омерзительно. Я никогда не смог бы участвовать в чем-нибудь таком.
– Так что вы ушли?
– Да. Когда я бывал там раньше, это было словно прийти в церковь. Тихо, благостно… Я чувствовал присутствие Бога. Но на сей раз, с этой лампочкой, с этими людьми…
Он опять не договорил.
– Норман?
Наконец Коллинз поднял взгляд.
– Это было все равно что оказаться в аду.
* * *
– Ты ему веришь? – спросила Аманда.
Они опять вернулись в комнату оперативного состава. Пит прислонился к своему письменному столу, напряженно всматриваясь в полученные с камер наблюдения снимки людей, долгие годы посещавших в тюрьме Виктора Тайлера. Ее собственный взгляд тоже скользнул по ним. Здесь были и мужчины, и женщины. И молодые, и старые.
«Самые разные типы, – сказал им Коллинз. – Честно говоря, вы бы удивились».
– Я уверен, что Коллинз не убивал Нила Спенсера. – Пит махнул рукой над фотографиями. – Но что касается вот этих…
И тут же погрузился в молчание, выражая то же самое неверие, которое чувствовала она сама. В ходе своей полицейской карьеры Аманда насмотрелась достаточно ужасов, чтобы способность людей к жестокости ее больше не шокировала. Находясь на местах преступлений и дорожных аварий, она часто наблюдала, как собирается толпа зевак или проезжающие мимо автомобили замедляют ход, чтобы хотя бы одним глазком посмотреть на исковерканные человеческие тела. Она понимала притягательность смерти. Но только не такого рода.
– А ты знаешь, почему его прозвали Шептальщиком? – негромко спросил Пит.
– Из-за Роджера Хилла.
– Верно. – Он медленно кивнул. – Роджер был первой жертвой Картера. В семейном доме тогда был ремонт, и перед тем, как его похитили, Роджер сказал родителям, будто слышал, как кто-то шепчет у него под окном. У Картера была фирма по сооружению строительных лесов, которая там работала. Это было первое, что привлекло к нему наше внимание.
– Приманивал жертву. Втирался в доверие.
– Да. У Картера там была такая возможность, но странная вещь: родители всех остальных мальчиков заявляли, что их дети тоже слышали шепот. В тех случаях не имелось явной связи с Картером, но они все равно слышали шепот.
– Может, и в самом деле слышали.
– Может, и так. Или, наверное, дело было просто в прозвище, что появилось тогда в газетах, которое и отложилось у людей в голове… Кто знает? Как бы там ни было, оно прилипло. Шептальщик. Я всегда ненавидел эту кличку.
Аманда выждала.
– Потому что я хотел, чтобы про него забыли, понимаешь? Я не хотел, чтобы у него был титул. Но прямо сейчас, похоже, оно идеально ему подходит. Поскольку все это время он шептал. А люди – эти люди – слушали.
Взмахом руки Пит раскинул по столу фотографии.
– И я думаю, что кто-то из них слушал внимательней остальных.
Аманда опять посмотрела на снимки. А он прав, подумала она. Из всего, что сказал Коллинз, было ясно, что многие личности перед ней теперь уже достаточно далеко зашли по дороге, ведущей к отъявленному злу. И не было преувеличением считать, что кто-то из них – притягиваемый все дальше и дальше шепотом Фрэнка Картера – прошел по этой дороге гораздо дальше остальных. Большинство из этих людей были просто прихлебателями зла, но один из них представлял собой нечто худшее.
Ученика.
Где-то среди этих людей, подумала она, они и найдут убийцу Нила Спенсера.
40
После того как вечером Джейк отправился спать, я расположился в передней комнате дома-убежища со стаканом белого вина и лэптопом.
Даже по-прежнему пытаясь уложить в голове события последних нескольких дней, я, тем не менее, сознавал, что мне нужно писать. Это казалось невероятным при нынешних обстоятельствах, но денег, которые у меня еще оставались, не хватит навечно. И что более важно, казалось необходимым просто работать хотя бы над чем-нибудь – не только чтобы отвлечься от происходящего, но и потому, что так было всегда. В этом я весь. Это было то, что мне требовалось вернуть.
«Ребекка».
Я стер все, что уже написал, и уставился на ее имя. Когда-то мой замысел заключался в том, чтобы описать свои чувства и верить в то, что некое повествование со временем проглянет из тумана. Но было трудно понять мои чувства прямо сейчас, не говоря уже о том, чтобы перевести их во что-то такое простое, как напечатанные слова.
Мысли сами собой набрели на то, что утром в кафе сказала Карен: «Наверное, это то, о чем вы можете написать в какой-нибудь своей книге». И на тот факт, что она искала меня в Интернете. Я знал, какие чувства это у меня вызывает, поскольку опять ощутил небольшой всплеск приятного возбуждения. Я ее интересовал. Привлекал ли я ее? Да. Я просто не был уверен, что мне это можно. Посмотрел на имя Ребекки на экране. Приятное возбуждение исчезло, сменившись чувством вины.
Ребекка.
Я принялся быстро печатать.
Я точно знаю, как бы ты на это посмотрела, поскольку ты всегда была гораздо практичней меня. Тебе бы хотелось, чтобы моя жизнь продолжалась. Ты бы хотела, чтобы я был счастлив. Тебе было бы горько, но ты сказала бы мне, что так устроена жизнь. Вообще-то, скорее всего, ты сказала бы мне: «Не будь, блин, таким дураком!»
Но дело в том, что я не уверен, что пока готов тебя отпустить.
Может, это я сам чувствую, что не имею права на счастье. Что не заслуживаю…
В дверь позвонили.
Я закрыл лэптоп и направился вниз, опасаясь, как бы звонок не зазвенел еще раз и не разбудил Джейка. У самой двери слегка потер глаза, благодарный себе, что не успел расплакаться. И даже еще больше обрадовался этому обстоятельству, когда открыл дверь и увидел стоящего за ней своего отца.
– Детектив-инспектор Уиллис! – сказал я.
Он коротко кивнул.
– Можно войти?
– Джейк спит.
– Я так и понял. Но это ненадолго. И я не буду шуметь, обещаю. Просто хотел посвятить тебя в то, как идут дела.
Какая-то часть меня не желала впускать его, но это было слишком по-детски – и потом, он ведь полицейский. Когда все это закончится, я никогда больше его не увижу. Тот факт, что он выглядел таким пришибленным, почти заискивающим, тоже помог. Вообще-то мне казалось, что прямо сейчас из нас двоих как раз я обладаю большей властью. Я открыл дверь шире.
– Ладно.
Отец проследовал за мной наверх в переднюю комнату.
