– А я у казны затребую субсидий. Чтоб, значит, тебе денег дали на полсотни этих твоих купелей. Так дело-то быстрее пойдёт! – не увидев радости на озабоченном лице мастера, генерал-аншеф добавил: – А ты будешь… как же это… э-слезивный производитель. То есть все деньги тебе пойдут. Ты хоть понимаешь, как ты разбогатеешь?
– Понимаю, – механически отозвался мастер Тельман, попавший в плен пугающего видения: армия послушных гомункулусов, наученных ничего не бояться и никогда не отступать, марширует от города к городу, сметая всё на своём пути.
– И я вот что ещё тут подумал, – продолжал возбуждённый генерал-аншеф, – Мастер, а можешь ты над гомункулусами своими ещё поколдовать, чтобы они выходили у тебя огнеупорные и картеченепробиваемые, как обычные глиняные големы? И чтобы могли очень чутко слышать, очень зорко видеть и очень тихо ходить, а двигались чтобы гораздо быстрее людей. Я б из таких такую разведку организовал – ах!
В видении мастера армии марширующих гомункулусов сменились отрядом огнеупорных, зорких, быстрых биоголемов, незамеченными проникающих во вражеский лагерь и вырезающих стражу… а потом и весь лагерь.
Мастер Тельман вздрогнул – он почему-то не подумал о том, как могут пригодиться его гомункулусы на войне.
* * *
Пару месяцев спустя у мастерской Тельмана стали регулярно околачиваться какие-то странные личности с невнятными плакатами, называющие себя активистами. Они забрасывали дверь мастерской тухлыми яйцами и помидорами, мазали ступени коровьими лепёшками, а когда любопытствующие прохожие пытались дознаться, в чём дело, отвечали:
– Простому честному работяге из-за тельмановских гомункулусов скоро работу будет совсем не найти. Теперь везде будут брать биоголемов, нас погонят, и что нам тогда делать – с голоду умирать? А детишкам нашим? Вот и мы протестуем против выпуска гомункулусов.
Вероятно, активисты вызывали бы больше симпатии и сочувствия, не рази от них самогоном и не признай народ среди них известных пьяниц, бездельников и пустобрехов, которых работающими никогда и не видели.
И всё же, наслушавшись бездельничающих около мастерской активистов, кое-кто начинал беспокоиться. Ну и что с того, что обычные големы уже давно существуют, а работы для людей по-прежнему хватает? Ну и что с того, что ещё никто из-за гомункулуса не потерял работу? А вдруг это всё-таки случится?
* * *
Мастер Тельман не любил, чтобы гомункулусы задерживались в мастерской – он к ним слишком быстро привязывался, давал им имена, и расставаться с ними потом было тяжело. Вот и весёлого добродушного Яшку, которого заказал себе какой-то богатый купец, но потом раздумал покупать, продавать было жалко.
Яшка прожил в мастерской почти три недели, помогал по хозяйству, сдружился с Пеблином, пристрастился к волшебным историям, которые по вечерам мастер рассказывал внукам, когда они ночевали у деда. И когда в один прекрасный день в лавке появился разодетый скользкий тип, представившийся тайным советником Типуновым, мастер продал ему Яшку скрепя сердце и прятал глаза от грустного, тоскливого взгляда гомункулуса, когда новый хозяин выводил его из мастерской.
А ещё через две недели глубоким вечером кто-то тревожно постучал в чёрный ход дома мастера. Открывший дверь Пеблин испуганно заухал: «Гхмук! Гхмук!» – и мастер Тельман тут же явился на шум. И замер от неожиданности: на пороге стоял Яшка – грязный, осунувшийся, в лохмотьях, синяках и каких-то подозрительных бурых потёках.
Увидев мастера Тельмана, гомункулус бухнулся на колени и протянул:
– Всё, что захотите, делать буду, только не возвращайте!
Из сбивчивой речи вздрагивающего от каждого звука и резкого движения Яшки мастер Тельман к утру составил себе примерную картину случившегося, побелел и тихо пообещал гомункулусу, что никому его не отдаст.
Вышел на кухню, попросил Пеблина принести ему чарку водки и тяжело осел за столом. Слышал он, как благородные господа развлекаются, слышал про разные вертепы и про тайные сообщества, на которых балуются чёрной магией, государственными заговорами, разными жестокостями и непотребствами. Слышал, но верить не торопился. Однако теперь, после истории Яшки!..
И тут мастер Тельман просто вскипел. Да разве можно так с живым существом? Животину домашнюю – и ту жалко, а гомункулус ведь совсем как человек, он всё понимает и всё чувствует. А то, что он всё-таки биоголем, а не человек – ну и что с того? Иной гомункулус ещё получше какого человека будет. Да что гомункулус – даже его страшный Пеблин куда больше человек, чем да вот хоть даже бывший Яшкин владелец!
Скособоченный Пеблин заметил, что хозяин словно застыл с чаркой в руках, в ярости глядя на огонь в камине, неловко присел на корточки, заглянул ему в лицо и встревоженно ухнул:
– Гхмук?
* * *
Как нарочно, следующим же утром к безработным активистам, целыми днями околачивающимся без дела у мастерской Тельмана, присоединились шумные, воинственно настроенные женщины из недавно созданной ассоциации защиты големов и гомункулусов, сокращённо – «Го-Го», и принялись протестовать против жестокого обращения с големами и гомункулусами.
После вчерашней истории с Яшкой мастер Тельман разделял их протест всем сердцем и душой. А вот народ, проходивший мимо, слушать дамочек слушал, но особого сочувствия и понимания не выказывал. И тогда, чтобы привлечь внимание к проблеме, женщины решились на радикальные меры: они запели – прямо на людной улице! – непотребную песенку и при этом плясали, непристойно задирая юбки.
Радикальные меры сработали – внимания дамочки привлекли даже больше, чем рассчитывали. Правда, внимания не к проблеме, а к ним самим – до самого вечера город обсуждал только эту выходку, напрочь позабыв о главной причине, ради которой женщины затеяли свои песни и пляски.
Мастер Тельман, ещё поутру собиравшийся присоединиться к ассоциации, после принятых дамочками радикальных мер испугался – вдруг и ему придётся плясать, приспустив портки? – и раздумал.
* * *
Тайный советник Типунов заявился в мастерскую ближе к вечеру и поинтересовался, не появлялся ли Яшка.
Когда мастер Тельман, сделав невинные глаза, спросил, что случилось, тайный советник смерил его недовольным взглядом и сказал:
– С гнильцой у тебя товар, мастер. Хорошее имущество от своего хозяина не бегает.
«От хорошего хозяина, может, и не бегает», – очень хотел ответить мастер Тельман, но промолчал. Типунов – хоть и гнусное, но всё ж таки его превосходительство, а простому смертному превосходительствам и прочим высокородиям правду о них самих в лицо лучше не говорить – осерчают.
* * *
Вслед за активистами и дамочками из «Го-Го» в один прекрасный день у мастерской появились церковники. Бородатые, округлые и праведные, они под угрозой анафемы потребовали прекратить производство гомункулусов, потому как мастер Тельман, считай, создаёт жизнь, а это кощунственно и противоестественно, ведь творить жизнь – прерогатива бога.
