– А вот и нет никакого твоего мира, – говорю я. – И тебя нет. Ты только плод моего воображения. А я потихоньку схожу с ума от боли и одиночества.
– Думай как хочешь, – вздыхает Пингвин.
– Слушай, – говорю я, чувствуя далёкую подкрадывающуюся боль. – Ответь на вопрос наконец, это ты портал в мой мир открыл?
Но Пингвин, как обычно, не отвечает. А боль настигает меня во сне, набегает незримой огромной волной и заполняет водой так, что голова готова разорваться в любую минуту. Падаю на колени. Стоит только не противиться напору, выпустить воду наружу, как она сметёт этот мир. И я вижу…
Вода вливается сквозь открывшийся портал, разрушая мангровый город. Она ломает цветы, и белые лепестки мечутся с волны на волну. В солёных водоворотах исчезают толстые жабы. Погибают, пытаясь спастись, быстрые квакши, раздавленные напором воды.
Нет! Назад! Я не могу! Это неправда!
Я не могу погубить чей-то мир. Даже спасая собственный. Не имею права.
Нет больше сил сдерживать воду, и она уходит вместе с болью там, где-то далеко, на моей Земле. Я покидаю сон с его счастливыми, оставшимися жить обитателями.
* * *
Открываю глаза и чувствую тошноту. После снов-путешествий вечное похмелье.
– Дай чего-нибудь поесть, – говорю я Пингвину.
Его не видно, но я знаю, что плод моего воображения бродит где-то неподалеку. Ага – а вот и он, несёт банку бычков в томате.
– Нет чтобы что-то другое предложить, – бурчу я. – Омаров, например.
Пингвин пожимает плечами, копируя мой жест, и вскрывает банку с помощью консервного ножа. По комнате распространяется ненавистный запах. За разнообразное меню тоже надо Охотнику спасибо сказать. Это в его квартире я нашёл с полсотни таких банок. К потопу он, что ли, готовился? Или просто бычки в томате обожает?
– Ну, поехали, – говорю я и втыкаю вилку в жирные рыбьи куски.
А электрических студенистых тварей пусть Пингвин жрёт. Может, они для людей ядовитые. Моя жизнь в данной ситуации очень ценна. Беречь надо Сергея Павловича и лелеять.
Радио опять оживает – это Пингвин ненароком его включил, неуклюже повернувшись.
«Кх-х-х… Экстренное сообщение. В аномальной зоне новый резкий скачок. Уровень воды поднялся на полметра, а стена переместилась на пять километров. По предварительным данным, жертв нет, люди из зоны риска были заблаговременно эвакуированы. Подобный скачок наблюдался неделю назад, когда радиус зоны затопления увеличился сразу на десять километров. Что может остановить наступающую воду? Сегодня у нас в гостях известный физик… Кх-х-х… Его речь вы прослушаете сразу после обращения к народу митрополита… Кх-х-х».
– Эге, – говорю я, – слышал, как уровень поднялся? Так и Бледная Пакость скоро свою добычу получит. Уже недолго осталось, – поднимаюсь я из-за стола, отталкивая наполовину опустевшую консервную банку. – Надо воды набрать. Кажется, ночью шёл дождь?
Пингвин не отвечает. Он разглядывает место, где висели рога, и тяжело вздыхает.
Я достаю из-под стола пустую пластиковую бутылку и выхожу на лестничную площадку. Слева от квартиры Охотника новая дверь китайского производства из тонкого металла: надави пальцем – и прогнётся. Здесь жили Молодожёны. Справа – старая дверь, обшитая ободранным дерматином с торчащими из-под него кусками грязного утеплителя, – за ней обиталище Скряги. Эти квартиры мне не нравятся – недостаточно пропитались жизнью. Молодожёны только въехали, а Скряга не оставил после себя следа, словно и не жил никогда.
Гремя металлическими ступенями, поднимаюсь на чердак. Оттуда – на крышу. Так я гораздо ближе к небу с белыми облаками. Чувствую, что скоро придётся сюда переселиться, если уровень воды поднимется ещё выше. На широкой крыше в тени кирпичной вытяжки стоит ванна, куда собирается питьевая вода во время дождя. Разгоняю плавающих личинок комаров – «чёртиков», наполняю бутылку и подхожу к низкому ограждению на краю крыши.
Слышу: «Бум-бум-бум». О! Пингвин топает. Соскучился.
– И-и-и, – появляется в чердачном люке его чёрная физиономия.
– Заходи, – говорю, – гостем будешь. Полюбуйся живописными видами. Хотя кругом одно и то же, как ты понимаешь. Суши не видно.
Пингвин хмурится. Вспоминает, наверное, тот день, когда сюда попал.
Страшные тогда были волны! Похлеще цунами. Вода, появившаяся из портала посреди города, неслась стремительными потоками, сметая всё на своем пути. Как я спасся? Не знаю. Плыл, хватался за плывущую мебель, выныривал, падал в воду и снова плыл. Видел ли я портал? Нет, наверное. Не до того было. Достаточно, что я его чувствовал. Я ведь сам такие открывать умею.
Но страшным был не только напор воды. Вместе с потоками сквозь портал прошли чужие существа.
Пингвина я встретил, когда до этой девятиэтажки доплыл. Как сейчас помню, открывается навстречу дверь, и появляется чёрное существо с меня ростом, улыбаясь зубастым клювом. Хорошо, что я тогда ещё Бенелли не нашёл.
– И-и, – вдруг, непривычно волнуясь, говорит Пингвин. – И-и.
В небо показывает. Смотрю – вдалеке вертолёт небольшой летает. Как я его стрекот не услышал? Задумался, наверное. Не угомонились ещё, выходит, эвакуаторы. Или… У меня возникло нехорошее предчувствие. Неужели ищут меня? Ну, кажется, манией преследования я ещё не страдал.
– Пойдём, – говорю Пингвину, – нам ведь не надо быть спасёнными.
– И-и-и, – соглашается Пингвин.
Прежде чем нырнуть в темноту чердака, оглядываюсь. Не нравится мне этот вертолет. Очень не нравится. Как бы нас не заметили.
Почему я вновь чувствую приближающуюся боль? Как быстро. Совсем же недавно в сон погружался.
– Помоги, – падаю я на скользкую пингвинью спину. Пингвин подхватывает меня сильными руками.
Я вижу, как внизу перемещаются по железным ступеням его красные гусиные ноги – шлёп-бум, шлёп-бум. Боль накатывает в такт шагам и пульсирует в висках острыми иглами. Я проваливаюсь в спасительный сон прямо на холодной пингвиньей спине.
* * *
Редкие снежинки медленно опускаются на пожелтевшую траву. Ветер теребит травинки и гонит по полю сухие коробочки с семенами. В вышине плывут свинцовые тучи, едва не задевая шпили башен, соединяющих землю и небо. Башни испещрены отверстиями-выходами. Крылатые создания, словно летучие мыши, носятся туда-сюда, изображая хаотичное движение.
Устало опускаюсь на промёрзшую землю.
– Не повезло, – говорю невидимому Пингвину.
– Не повезло, – соглашается Пингвин.
Летучие мыши одеты в пёстрые одёжки. Они живут, рожают детей, создают предметы искусства и, наверное, пишут книги. Во всяком случае, они разумны – с этим фактом трудно поспорить.
Стоит мне захотеть, и вода ворвётся сквозь открытый портал, повалит башни, крылатые создания будут, жалобно крича, носиться над бурными потоками, чтобы в конце концов свалиться от усталости в воду, смирившись с гибелью собственного мира.
