– Я могу сделать синий! – вмешался тут мэтр Майлон.
– Прекрасно, – легко согласился градоправитель. – Леди Сарейя сделает зелёного, а вы, мэтр Майлон – синего. Хотите ещё раз посмотреть на опыты, чтобы смогли повторить?
– Мне её опыты ни к чему, – передёрнул плечами алхимик. – Я и сам давно легко мог бы сделать что-то подобное.
– Что же не сделали? – неожиданно подал голос стоявший в углу мрачный лорд Россер.
– Я полагал, – высокомерно ответил мэтр Майлон, демонстративно не глядя на чернокнижника, – что настоящий учёный не станет размениваться на такие глупости.
– Глупости или нет, но я бы не прочь получить несколько разноцветных сосудов с такой тинктурой, – примирительно сказал градоправитель. – Значит, договорились – к воскресенью, – закончил он и вышел, оставив мэтра Майлона и леди Сарейю сверлить друг друга пристальными взглядами.
* * *
Ночью накануне приезда посла в Гариарде раздался страшный взрыв.
Когда испуганные горожане высыпали на улицы, они увидели, что дом уважаемого алхимика мэтра Майлона лежит в руинах.
– Наверняка чернокнижника рук дело, – тут же пошёл по толпе шепоток, и от него, словно от уголька, брошенного в стог сена, занялся пожар.
Тут же вспомнили, каким мрачным взглядом пронзал лорд Россер алхимика, явившись на пир градоправителя, чтобы предложить свой замок для опытов. И даже придумали слова, который он якобы бросил, уходя, мэтру Майлону:
– Ты ещё пожалеешь!
Исподволь тлевшая к лорду Россеру неприязнь вспыхнула ярким огнём, и люди разом припомнили слухи о призраке чёрного пса, который бродил вокруг марей, где стоял замок чернокнижника – он пугал редких прохожих и заманивал невинных детишек в гибельную топь. Вспомнили о том, что в лесах вокруг болот кто-то жутко воет по ночам, а забредшая туда однажды корова из соседнего селенья родила потом двухголового телёнка. Вспомнили, что как-то видели лорда Россера скачущим ночью на коне, у которого изо лба торчал витой рог, и о том, что однажды от его взгляда замертво упала свинья.
Много всего вспомнили – и немедленно решили, что гибель уважаемого мэтра Майлона – его рук дело.
Кто-то предположил, что, возможно, взрыв произошёл из-за алхимических опытов мэтра Майлона, но на него тут же зашикали – и, не дожидаясь утра, направились к градоправителю с требованием справедливого суда. Вывалили на него, сонного, всё сразу – и про страшные слова, сказанные лордом Россером на пиру, и про синие огоньки в лесах, и про двухголового телёнка, и про свинью, явно свидетельствующие о том, что смерть алхимика – его рук дело.
Лорда Россера арестовали той же ночью и под напором таких неоспоримых фактов приговорили к смертной казни за чернокнижие.
Узнавшая об этом на следующее утро Сарейя бросилась к градоправителю, желая объяснить, что взрыв наверняка произошёл тогда, когда мэтр Майлон пытался повторить её светящуюся тинктуру, не зная рецепта.
Но к градоправителю девушку не пустили.
Возвращаясь домой, Сарейя услышала, как глашатай на главной площади громко объявлял, что сегодня вечером состоится казнь чернокнижника.
Прижав руки к сердцу, дикой птицей забившемуся в груди, Сарейя замерла – а потом решительно направилась к дому. Не заходя внутрь, зашла в конюшню, оседлала давно переставшую хромать Малли – и поскакала в замок на болотах, к своим колбам и ретортам.
Единственное, что могло спасти сейчас лорда Россера – это эликсир вечной жизни, и она собиралась его сделать.
Сарейя отчаянно боялась неудачи. Лазоревая капля яхонта не была зачарована лордом Россером после того, как вчера девушка употребила её на создание зелёной тинктуры. Да даже если бы и была – в прежних опытах над эликсиром вечной жизни она ей не помогала.
Но на этот раз девушка верила, что у неё всё получится. Потому что в тот миг, когда Сарейя узнала, что лорда Россера приговорили к казни, она поняла, что наколдованная любовь, почти было уже исчезнувшая за давностью наложенного заклятия, ожила в ней с новой силой. И на этот раз – вовсе не из-за чернокнижия.
* * *
Поглазеть на то, как будут жечь лорда Россера, собрался весь город.
Костёр сложили высокий и обложили сухим хворостом, чтобы огонь занялся легко и сразу же начал припекать чернокнижника. Но прежде, чем успели поджечь, к привязанному к столбу лорду Россеру отчаянно бросилась пробившаяся сквозь толпу девушка с янтарными волосами. В руках у неё был прозрачный сосуд с жидкостью, вспыхивавшей, как уверяли потом глазастые зеваки, золотистыми искрами.
– Эй, ты куда? – крикнул палач, торопливо потянулся за девушкой, собираясь оттащить её от чернокнижника – и упустил зажжённый факел. Тот упал прямо в сухой хворост – и жаркий огонь мигом охватил весь костёр.
Не обращая внимания на то, что жадные языки пламени схватили её за край платья, девушка приложила сосуд к губам лорда Россера, и тот сделал глоток.
Сразу несколько человек попытались вытащить девушку из костра, но хворост пылал так яростно, что им пришлось отступить.
Толпа успела увидеть, что девушка сама допила искристую жидкость, а потом крепко обняла чернокнижника и прижалась к его губам своими. И тут высокие языки пламени скрыли их от зевак.
Костёр долго ревел и горел, а когда потух, на пожарище дымила лишь груда медленно седеющего пепла – и никаких останков тел.
Толпа, взволнованно погудев и так и не решив, стала ли она свидетелем чуда или же чёрного колдовства, нехотя разошлась.
Вскоре пошли слухи, что девушка с янтарными волосами, сгоревшая на костре вместе с чернокнижником – не кто иная, как леди Сарейя, дочь местного барона. Ещё говорили, будто она сумела создать эликсир вечной жизни, благодаря которому и она, и лорд Россер спаслись из того костра. И если первые слухи оказались правдой, то вторым в народе и верили, и не верили.
Сорок лет спустя лекарь Типлин, которому во время памятной казни чернокнижника в Гариарде было всего тринадцать годков, клялся и божился, что, путешествуя по приморским краям, видел лорда Россера и леди Сарейю на отплывавшем в дальние земли корабле. Лекарь заверял, что ни чернокнижник, ни девушка с янтарными волосами ничуть не изменились с того дня, когда он видел их в горящем костре.
Два века спустя аббат далёкого монастыря Син-Вайноры записал в анналах, что однажды у них на ночлег остановились двое путников, мрачного вида мужчина с суровым тёмным взглядом и его синеглазая спутница с волосами янтарного цвета. Разговор за ужином спорился, незаметно переходя от одной темы к другой, и в какой-то момент мужчина рассказал о событиях, имевших место век назад – рассказал так увлекательно и подробно, словно сам был тому свидетелем. А когда аббат поинтересовался, откуда тот знает историю столь досконально и обстоятельно, мужчина ушёл от ответа, только переглянулся со своей спутницей, и они обменялись загадочной улыбкой, словно два заговорщика, разделявшие им одним известную тайну…
