Так что братец удрал безнаказанным.
Ладно, погоди у меня, паразит, еще сочтемся. Ты у меня еще получишь за поросячье сводничество. Распустился… подсолнушек!
Я тебе еще лепестки пообрываю! По самый черенок!
Гад!
* * *
Мария Ивановна!
Вынужден сообщить вам печальную новость!
На шахте пошел рудничный газ. В ходе поисков шахтеры пробили вход в каверну, из-за чего скончались восемь человек.
Зато нами были найдены залежи медного изумруда в больших количествах.
Прошу вас прибыть, чтобы разобраться с проблемами на месте.
С выражениями самого искреннего почтения.
Северинов И.Ф.
Я прочитала письмо.
Пару минут подумала, прикинула, вспоминая наши разговоры и карту…
А потом попросила Ваню сбегать к Благовещенскому и позвать его к нам. Только как-то так… чтобы никто не видел.
Александр Викторович прибыл вечером и Ваня тут же проводил его ко мне.
– Мария Ивановна?
– Александр Викторович, вам еще хочется поговорить с Демидовым? До отъезда?
– Что?! – мигом посерьезнел Благовещенский.
– Он объявился. И приглашает нас на переговоры.
* * *
Понятное дело, Благовещенский захотел узнать, почему я так решила. А чего тут гадать?
Письмо же!
С какого перепуга Северинову лезть в ту каверну?
При мне, при Храмове все решили, что работы будут идти совершенно с другого направления. И кой черт его тогда понес в ту пещеру?
Спьяну?
Э, нет. Не спьяну. Не лез никто и никуда, это точно. И насчет медного изумруда.
Чего мне сообщать про его залежи, если я его сама на карте и отметила? Штука редкая и дорогая, его еще тогда находить начали. Когда мы с мужем на шахте были.
А сейчас мне все это сообщают?
Для чего?
Так все же ясно! Чтобы я приехала. Любой нормальный хозяин, получив такое письмо, помчится быстрее лани, разбирать и разгребать. Завалы, смерти, находка… да одного фактора выше ушей для приезда, а тут сколько всего? Письмо буквально умоляет о приезде. А если нужно, чтобы я приехала, значит, меня там кто-то ждет. С распростертыми объятиями.
Кто?
Так двух кандидатов тоже нет. Только Демидов, больше я никому здесь не нужна.
– Я туда войска пошлю, – прикинул генерал-губернатор.
Я благородно не стала напоминать, что он уже здесь не хозяин, что его отзывают в Москву, а тех наемников, которые у него есть, на Демидова не хватит. Вместо этого я опустила реснички.
– Удерет ведь, супостат.
– А что еще остается? – пожал плечами Благовещенский. – Вас я с собой не потащу, вы ехать просто не можете.
– Почему не могу? – удивилась я.
– Потому что вы недавно были ранены.
Я вздохнула.
– Я уже почти оправилась.
– Все равно. Я не хочу вами рисковать. И вспомните, у вас же дети!
Ага, дети!
Этих детей с собой можно взять. Подарить Демидову того же Нила, а потом прийти и похоронить трупы. Малыша забрать обратно.
Он ведь испугается. А когда он боится, он убивает.
Почему Нита так не могла?
Сразу по нескольким причинам.
Самка, то есть женщина, а они менее убойны, это первое, сразу после родов, когда никаких сил нет даже дышать сложно, не то, что шипеть, это второе. Да и куда ей было потом деваться? Всех-то не перебьешь, а люди бы еще подтянулись. Наверняка.
Почему это может сделать Нил? Человеку не свойственно разговаривать на инфразвуке, это уже магия полозов.
У малыша сила дурная, он ее пока только так оформить и может.
– Дети-дети… вы думаете, они здесь в безопасности? Равно, как и я? Или что ваша супруга была одна? Что за нами не придут ее сообщники?
Благовещенский закаменел лицом.
– Подозреваю, что не одна, но найти пока ничего не удается.
– Потому и надо поговорить с Демидовым. А то и его уберут.
– Туда ему и дорога.
Никакой терпимости у человека.
* * *
Спорили мы долго и упорно, но к общему знаменателю так и не пришли. Благовещенский упорно хотел послать туда солдат. Я настаивала, что любой нормальный негодяй при виде солдат удерет аккурат в Китай, только мы его и видели. И поговорить не удастся.
Может, мы и еще бы неделю проспорили, но…
У нас случилась попытка похищения.
Хотели украсть Нила.
Вечером я покормила малыша, поглядела, как его перепеленали, уложила Нила и ушла из детской. Нянька справится.
И…
Повезло.
Мне просто повезло – моя паранойя оказалась стойкой и воспитанной в перестроечные времена. Когда день прожить уже было счастьем.
Сигналки были в саду.
А еще – в детской.
И в особняке.
Настроены они были на одно и то же. Если ребенка попробуют вынести за порог дома – я почувствую нечто вроде укола. Глупо, конечно, замыкать сигналку на себе, так ведь больше не на ком и не на чем. Я пробовала разработать нечто вроде "радионяни" или сигнальных систем своего времени, но для них магии земли пока не хватало. Или, что вернее, не хватало моего образования.
А вот что я могла – так это расставить ловушки по саду.
И в доме.
Сколько я читала про покушения, похищения и прочие радости девяностых? Скольким была свидетелем?
Всегда, всегда одно и то же, одно и то же…
Предают, продают, бьют в спину – СВОИ!
Не чужие, там понятно, там ты уже ждешь подвоха изначально. Нет!
Свои. Те, кому ты по умолчанию, доверилась и повернулась спиной. И тогда тебя бьют. Под лопатку, жестоко и быстро. Чтобы точно не оклемалась.
Я подставляться не хотела.
Так что сигналки были настроены. Об их существовании знали все, это понятно. А вот о том, на что именно они настроены – никто.
Только я.
И меня очень заинтересовало, куда это нянька выносит ребенка, на ночь глядя. Выглядело это так.
Ночь.
Мгновенный укол боли.
Я взлетаю с постели, и собираюсь в комок.
Нил. Это точно он…
Куда бежать?
Я сосредотачиваюсь на своих контурах защиты.
