В комнате никого не было. Куда в таком случае отправился мальчик Кирилл? Это наверняка выяснится позже, а пока имеет смысл осмотреться.
И секунды не прошло, как Сергей Валентинович понял: мать и сын Ветровы жили в чрезвычайно стесненных условиях. Совсем небольшая площадь (метров пятнадцать, не больше), единственное окно, шторы на котором плотно задернуты. Диван у стены напротив окна, близко придвинутый к дивану журнальный столик со стопкой книг. Еще один стол – письменный; лампа, которая стоит на нем, – единственный источник света. Лампа выглядела богато, едва ли не самая богатая вещь в комнате. Массивное малахитовое основание, латунные вставки, кариатида, поддерживающая зеленый купол-абажур. Бóльшую часть комнаты занимали составленные друг на друга картонные коробки: они высились вдоль стен в несколько рядов. Скорее всего, в них хранились вещи из прошлой жизни Полины – в большой квартире в центре города. И разбирать их она не будет, как не стала менять табличку на двери. Старую жизнь в новую не впихнешь, как ни старайся. Но и совсем отказываться от нее нельзя. Наверное, поэтому все, что представляло хоть малейшую ценность, стояло на полке старого камина (недействующего, судя по его забитым хламом внутренностям).
Фотографии.
Половина из них пряталась в полумраке, но вторую (ту, что ближе к свету) Брагину разглядеть удалось. Странно, но он не нашел на них Кирилла, да и самой Полины было немного – всего-то несколько снимков. Девочка-подросток в обнимку с той, кем со временем стала сама, – сухощавой, коротко стриженной брюнеткой (очевидно, это и была женщина-легенда Агния Барская). Девочка чуть постарше с Агнией и каким-то улыбающимся бородачом. Совсем маленькая девочка, относительно молодая Агния – и снова бородач.
Это разные бородачи.
Один наверняка отец, высокий, плечистый. Плотный, но не толстый – основательный, что ли. Одновременно похожий на Арнольда Шварценеггера и советского актера Урбанского: с плакатным лицом положительного героя, единственного, кто может спасти мир. Никого он не спас, как показало время, даже себя.
Взял и застрелился.
Второй бородач – потоньше и посуше, с мальчишеским хохолком на макушке и рассеянной улыбкой на живом подвижном лице; такие красиво стареют (хотя на фотографии ему и сорока нет) и нравятся женщинам, безоглядно, всегда.
Шапсай?
– …Что вы здесь делаете?
Звук голоса был таким резким, что Брагин невольно вздрогнул. Обернувшись, он увидел Полину с маленькой эмалированной кастрюлей в руках. От кастрюли валил пар, Полина в фартуке, надетом прямо на уже знакомый Брагину вельветовый пиджак, выглядела совсем уж затрапезно. И, наверное, вряд ли бы хотела, чтобы ее застал в таком виде кто-то посторонний.
– У вас было не заперто, – промямлил Брагин.
– Я спросила не об этом. Что вы здесь делаете?
– Брагин, Сергей Валентинович. Следователь прокуратуры.
– Я вас помню. Мне повторить вопрос в третий раз?
– Мне бы хотелось кое-что прояснить относительно дела Ольги Трегубовой. Поэтому я здесь. Дверь оказалась открыта, и я вошел.
– По-моему, это неприлично. Входить без спроса туда, где вас не ждут.
– Большинство входит. Вы бы тоже вошли.
Женщина ничего не ответила на это – довольно смелое – предположение. Она проскользнула мимо, едва не задев Брагина, ловко обогнула небольшой выступающий мыс из коробок и поставила кастрюлю на маленький столик, похожий на ломберный. До сих пор Брагин его не видел: он стоял в «темной зоне», куда почти не проникал свет.
И нескольких секунд не прошло, а дурацкого фартука на ней больше нет, такое ощущение, что он растворился в пространстве сам собой.
Полина не предложила сесть, очевидно надеясь сократить визит «следователя прокуратуры» до минимума. Ну, ничего, у Брагина и на этот случай заготовлен план короткой беседы, с обязательным вопросом о добровольной помощи следствию (снятие отпечатков). Но беседу начал не он – Полина. Которая, казалось, не была особенно удивлена его визитом.
– Накатала-таки подметное письмо. И что-то объяснять ей без толку. – Женщина устало махнула рукой.
– Не понимаю.
– Да, он бывает там. Нечасто. Есть причины. Я могу объяснить. Надеюсь, хотя бы вы сочтете мои объяснения убедительными.
– Мы обязательно обсудим это. – Сергей Валентинович сделал вид, что не удивлен словам Ветровой, на всякий случай. – А пока… Вы, наверное, уже знаете, что произошло с Ольгой.
– Да-да… Какая-то дикая история.
– Ее убили.
– Бедняжка, ей-то за что, – без всякого выражения произнесла Полина. – Лучше бы это случилось с Гретой.
– Лучше бы этого не случалось ни с кем.
– Да, конечно. Я не жажду ничьей крови, правда. Но в этом коммунальном аду… Рога и копыта отрастают сами собой. Оксане уже сообщили? Она приедет?
– Возможно, позже. Ближе к осени. Или когда-нибудь еще.
Около недели назад Брагин уже связывался с теткой Ольги Трегубовой – по интернету: товарищи из Лангепаса довольно оперативно ее разыскали. Разговор получился коротким, путаным и каким-то неправильным. Если считать правильным то, что смерть близкого родственника вышибает тебя из колеи. Хотя бы на некоторое время. Но, судя по всему, тетка не отличалась особой привязанностью к покойной. С оставшейся в Череповце родней общалась мало и редко, племянницу знала плохо, пустила в свою питерскую комнату из чистого сострадания. Решив при этом позабыть инцидент, имевший место два года назад: тогда приехавшая в гости Ольга украла у нее все имевшиеся наличные деньги – тридцать девять тысяч триста рублей. В содеянном она так и не призналась – ни сначала, ни впоследствии, хотя улик было хоть отбавляй. Вывалив всю эту информацию на Сергея Валентиновича, Якубина наконец поинтересовалась, что произошло. В подробности Брагин вдаваться не стал, изложив лайт-версию событий, после чего спросил, сможет ли Якубина приехать. Это оказалось невозможным, во всяком случае сейчас. Все дело в том, что группа детей из школы искусств вот-вот отправится в Китай, буквально сидит на чемоданах, а детей нужно сопровождать, и все завязано на Оксане Станиславовне, так что приехать прямо сейчас не получится. Может быть, ближе к учебному году, но это неточно. Или потом, так точнее. В осенние каникулы. Или зимние.
Удивительное рядом.
– А что теперь будет с комнатой? – спросила Полина.
Такого вопроса Брагин не ожидал и на секунду задумался.
– Постоит опечатанной до приезда хозяйки. Вы бывали там?
– Именно это я и хотела объяснить. В комнате Оксаны есть цветок. Большой. Китайская роза.
Валяй объясняй.
– В простенке между окнами. Я помню. – Брагин придал голосу максимум беспечности.
– Мой сын привык его навещать.
– Цветок?
