Всякий раз, с завидным постоянством.
Есть от чего прийти в отчаяние.
Но Джанго не выглядела отчаявшейся.
– Куда едем? – спросила студентка творческого вуза, плюхнувшись на пассажирское сиденье рядом с Брагиным и тряхнув волосами, светлыми и сильно вьющимися.
– Приморское шоссе, тридцать восемь.
Джанго немедленно уткнулась в свой смартфон: очевидно, для того, чтобы ознакомиться с локацией. С водительского места Брагину было видно, как она запускает приложение «гугл-карты».
– Подробности?
– Пока никаких. Кроме того, что убийца – Альтист.
– Надеюсь, хоть в этот раз он будет более разговорчив.
– Кто? – не понял Брагин.
– Наш парень. Он не вступает в диалог, и это странно.
О чем это она? Это ведь не совсем правда. Вернее, совсем нет. Шарад и ребусов Альтист уже успел навалить предостаточно. Он не просто разложил сеть – развесил на ней множество самых разных приманок. Не для жертв – для жертв все приготовлено в другом месте, до которого следственной группе (в силу ее неожиданно вскрывшегося скудоумия) не добраться. Сеть для Брагина и примкнувших лежит на самом видном месте, приманки сверкают на солнце, нежатся в лунном свете, а если случаются затмения – солнечные или лунные, – то и здесь Альтист оказывается на высоте: подсвечивает все мощными театральными софитами. Чтобы Брагин (и примкнувшие) не дай бог мимо не прошли. Приманки можно брать в руки и пробовать на зуб, такие они полновесные, осязаемые и вполне материальные. Абсолютно каждая дает надежду, но в результате от надежды остается пшик. И все потому, что они оказываются замкнутыми сами на себя. Ну, и на Альтиста. Для него они наверняка что-то значат.
Скорее всего.
А для Брагина и примкнувших сотоварищей – не более чем пустышки.
Или нужно оказаться с ними в специальном месте, чтобы они заработали, как артефакты из «Потерянной комнаты» – старого мистического сериала, который нравится Брагину и совсем не нравится Кате. Там есть маленькая девочка, и она попадает в беду.
Для Кати это невыносимо.
– А с кем он должен вступить в диалог? Персонально с вами?
Джанго посмотрела на простака следователя с нескрываемым сожалением. Мгновенно переквалифицировавшись из студентки в старшего преподавателя университета: стыдно не готовиться к зачетам по профильным дисциплинам, Сергей Валентинович, да еще и хамить при этом. Стыдно.
Так и есть. На протяжении последних месяцев они только и делают, что пытаются изучить Альтиста, но это все равно что слепым хвататься за слона. Из множества частностей не складывается никакой общей картины. Ни у кабинетной Джанго, ни у пролетариев сыска Брагина, Вяткина и Однолета.
– …Со мной не мешало бы, – пожала плечами Джанго. – И с вами тоже. С теми, кто должен изловить его, но до сих пор этого не сделал.
– Терминология у вас…
– Предложите свою.
– Да нет. Пусть будет ваша. Исходя из нее, скажу так. Он болтает без умолку… Ваш парень, как вы выразились.
– Вот именно, – тут же откликнулась Джанго. – Он болтает без умолку, но это монолог. Он стоит где-то там, на сцене, и шпарит заготовленный текст.
Вот и она туда же. Про софиты.
– А надо импровизировать, по-вашему?
– Возможно, он даже импровизирует. Но это театр одного актера.
Да черт возьми. Как так получается, что московская психологиня каждый раз втягивает его в бесконечную игру слов? Это ведь не Альтист – она сама стоит на сцене и шпарит заготовленный текст. И при этом требует от Брагина, чтобы он подавал реплики из-за кулис. Или не требует – он сам горазд. Идиот.
– Театр одного актера. Ну да. Мы вообще о чем говорим? Это ведь не пьеса. Жертвы настоящие. Кто-то убивает девушек.
– Вам надо найти убийцу?
– Глупый вопрос.
– Тогда не важно, на чем строятся наши разговоры. Важно, к чему они приведут. Преступник должен быть уверен, что мы в игре. В его игре. И в состоянии реагировать на знаки, которые он оставляет. Причем реагировать правильно. В его представлении, конечно. Чем больше жертв – тем лучш… – Джанго на мгновение осеклась, поняв, что едва не сболтнула лишнее. И немедленно поправилась: – Тем реальнее возможность коммуникации. Вот что я хотела сказать.
Да уж ясно, что ты хотела сказать, – с неожиданной злостью подумал Сергей Валентинович. Плевать тебе на растерзанных девушек. Ты им и абзаца не уделишь в своей килотонной монографии о психологии серийных убийц, пара-тройка строк в лучшем случае. Но и эти пара-тройка будут выглядеть откровенным издевательством: потерпевшая О., потерпевшая Н., потерпевшая К. Прижизненные травмы, смерть во всех трех случаях наступила в результате удушения струной для альта, как это характеризует нашего парня? Как жаждущего общения человека, единственная цель которого – коммуницировать без продыху со всеми заинтересованными лицами. А общаться по-другому, без трупов, он не может. Стесняется.
Тьфу, мерзость.
– Говорят, вы пишете монографию о серийных убийцах.
– Последние лет десять, – просто ответила Джанго. – А вы откуда об этом узнали?
О монографии Брагину и оперативникам рассказал В.К. Столтидис – для того, чтобы повысить авторитет московской гостьи, во-первых. И пресечь любые проявления мужского шовинизма и профессионального доминирования, во-вторых. Собственно, можно было обойтись и без оповещения о научной деятельности Елены Джангировой, ничего это не изменило бы: Вяткин как был хамом и шовинистом, так им и остался. Никуда не делась и обычная деликатность Брагина. Разве что молодой опер Паша Однолет неожиданно проникся изысканиями Джанго. И то лишь потому, что привык падать ниц перед любым книжным авторитетом.
– Ходят такие слухи, – уклонился Брагин от прямого ответа насчет монографии. – А живьем хотя бы одного маньяка видели?
– И даже беседовала, – надменно процедила Джанго. – И даже не с одним.
– И как оно?
– Слишком много сентиментального вранья. Впрочем, когда ты загнан в клетку, ничего, кроме вранья, не остается.
Ее голос погрустнел, и в нем послышалось что-то вроде легкой досады: как будто все без исключения серийные убийцы разочаровали ее. И вечные поиски людоедствующего интеллектуала-обаяшки Ганнибала Лектора завершились ничем. Или еще не завершились?
– Вы им сочувствуете, что ли?
Джанго нахмурила тонкие брови и пошевелила губами, формулируя ответ про себя. Очевидно, не в первый раз.
– Нет. Всего лишь пытаюсь понять, когда в их голове переключается тумблер. Как именно он переключается. Или…
– Или? – эхом отозвался Брагин.
– Кто и что его переключает.
– Поняли?
