– Знаю то, что мне не нравится это дело. И с самого начала не нравилось.
– Все остальные, надо полагать, в восторге. Были и остаются.
– Это неверная трактовка.
– А какая верная?
Джанго снова заглянула в свой смартфон:
– Двадцать три минуты. Вы говорили – пятнадцать… Беда с вашими пробками…
– Ну, ничего, в Москве от них отдохнете.
– Обсудим это?
– Обсудим трактовку.
– Хорошо. Тогда давайте начнем сначала. В конце апреля вы получаете на руки тело со срезанным лицом, прикрытым восковой маской. Погибшая обнажена, из вещей на ней только дорогое пальто, которое еще толком не носили. Почему именно это пальто, почему такое дорогое пальто, является ли оно неким знаком? Демонстрацией чего-то определенного?
– Не знаю, – честно признался Брагин. И, подумав, добавил: – Если отталкиваться от личности убитой… Она мечтала именно о таком пальто. Этой фирмы. И еще. Платок.
– Рука Фатимы. Я помню. Слишком примитивно, слишком одномерно, чтобы быть знаком. Не в этой истории. Месяц вы бьетесь над телом, но оно остается неопознанным ровно до того момента, пока не появляется следующее. Снова пальто, на этот раз – попроще, похуже, очевидно куплено на распродаже. И его носили. Тоже недолго, но дольше, чем первое. И – о счастье – в нем находится зацепка, которая позволяет вычислить первую жертву. Но эта зацепка – не оплошность убийцы. Это его подарок вам.
– Нам.
– Нам, – тут же поправилась Джанго. Из великодушия, не иначе.
– Никто этого не отрицает. Это с самого начала было понятно, – поморщился Сергей Валентинович. – Не забудьте приплюсовать улыбку на лице.
– Спасибо, что напомнили. Рассказать вам об этой улыбке?
– Что-то новое?
– Скорее хрестоматийное. Оно касается природы серийных убийц как таковых. В подавляющем большинстве они не способны на эмоции. Они не переживают их вообще. Никаких. Но в состоянии довольно искусно их имитировать.
– Зачем? – удивился Брагин.
– Чтобы коммуницировать с социумом. Вы можете общаться с маньяком довольно продолжительное время, но никогда не догадаетесь, что это маньяк.
– Ну, вы-то догадаетесь?
– Скажем, вы не догадаетесь в девяносто семи случаях из ста. Я – в девяносто.
– Стоило ли тогда монографии писать? – не смог удержаться от шпильки Брагин.
– Писать, может, и не стоило. Но читать имеет смысл, – парировала Джанго.
– В тех трех случаях могу догадаться и без монографии?
– Да. За десять секунд до того, как он шмякнет вас по черепу монтировкой.
– Что же сразу монтировкой? А вообще звучит оптимистично, конечно. Ну, так как распознать маньяка – имитатора эмоций?
– Непроизвольно он будет делать то же, что и вы. Если вы улыбнетесь – он мгновенно улыбнется вам в ответ. Если нахмуритесь – он сделает то же самое. На всякий случай.
– Всегда?
– Не всегда. Когда хочет вас заинтересовать. Сейчас мы говорим о типичных случаях. Этот – самый распространенный.
– Не вяжется. – Брагин забарабанил пальцами по рулю. – Люди обычно улыбаются друг другу. Это первое, что в голову приходит: улыбка в ответ на улыбку.
– Вы делаете это из эмпатии, к примеру.
Интересно все-таки, кто такой Макавей. Коллега по работе? Помощник на зарплате, добровольный помощник? Волонтер в фирменной футболке «ТВОРЮ ДОБРО»? Скорее всего, московский вариант восторженного карася Паши Однолета, попавшегося на удочку фундаментальной науки. Джанго умело прикармливает его мотылем якобы сакральных и эксклюзивных знаний, а в нужный момент подсекает. И все, попался, голубчик. Давай – сделай то, принеси это, переверни стол с незаконченной партией в покер, тайно вывези из госархива тридцать три грузовика с секретной документацией, сожги пункт приема вторсырья. И пусть пылает, да. С этим, конечно, перебор, но от того, чтобы носить мантию за королевой, не отвертеться. При этом тобой будут безжалостно помыкать, тебя будут шпынять, снимать с толчка в самый неподходящий момент – и никакой благодарности в итоге. Эмпатия, говорите, Елена Викторовна? Кто бы еще рассуждал об эмпатии…
– Если бы… – Брагин наконец бросил терзать руль и скептически хмыкнул: – Иногда с души воротит, а вынужден улыбаться.
– Будем считать, что «с души воротит» – тоже эмоция. Вы выбираете – какую именно применить. Маньяк не выбирает, как не выбирает зеркало, в которое вы смотрите. По большому счету… в повседневной жизни… он и есть зеркало.
Повседневная жизнь маньяка, хм.
– То есть решений он не принимает.
– Эмоциональных – нет. Это его защитная оболочка. Вы не сможете убить человека просто так. Для этого нужна очень сильная мотивация. Не сможете бесконечно и безнаказанно мучить ребенка, здесь уже никакой мотивации недостаточно. Здесь ее просто не существует.
– Мы сейчас об обычных людях говорим? – на всякий случай уточнил Брагин.
– Об обычных. – Джанго пожала плечами. – О жестоких. О религиозных фанатиках. О палачах. Когда обычной мотивации не хватает или ее не может быть в принципе – придумывают что-то новое. Или пользуются уже придуманным. Так возникает радио тысячи холмов. Вы ведь про расчеловечивание слыхали?
– Еще и про это лекцию прочтете?
– Про это – нет. Это не предмет моих исследований.
– Ваш предмет – серийные убийцы. Так что с мотивацией у них?
– Я уже объясняла вам. Не далее как сегодня утром.
– Забыл законспектировать, – почему-то разозлился Брагин. – Может, повторите еще раз для нерадивого студента?
– Хорошо. Я повторю. Жестокость, фанатизм, цель оправдывает средства – они по эту сторону. Как бы чудовищно это ни звучало. То, что движет серийным убийцей, – по ту. Ту, что за зеркальной амальгамой. Ту, что ад. Единственное желание маньяка – выбраться из собственного ада. И тут уже все средства хороши. Все – инструмент. Веревочные лестницы, крюки, страховочные пояса. Так вот, жертвы для него и есть крюки и лестницы. Сексуальное насилие, пытки – из того же набора инструментария. Люди ничего не значат. Так же, как ничего не значат эмоции. И беда в том, что из ада выбраться невозможно. Как невозможно прекратить попытки выбраться.
– Так припекает?
– Что?
В голосе Джанго неожиданно послышалась детская обида на студента, который мало того что не носит конспекты на занятия, так еще и не готов разделить ее пафосные теории.
– Вы когда-нибудь мучили кошек? Собак поджигали?
– Что за бред?
– Почему бред? Есть же такие злые дети. Испытывают удовольствие от чужих страданий. Вот прямо физическое. Хлебом не корми – дай поиздеваться. Начинают с малого… В смысле – с братьев наших меньших. А заканчивают людьми. Не встречали таких? Я встречал. А еще людоеды имеют место быть. Этим вообще… Ад ваш – то, что доктор прописал. Ни костров разводить не надо, ни мангала за собой таскать. Сковородки – в шаговой доступности. Этих куда припишем? К тем, что за амальгамой?
