Они прошли еще метров пятьдесят и оказались на площадке, сплошь заставленной автомобилями. Десятка полтора, не меньше; в основном эконом-класс, «Ниссаны», «реношки» и «Киа». Пара машин была не на ходу, о чем свидетельствовали спущенные колеса и битый ржавчиной корпус. Но внимание Брагина привлекли не они, а относительно новый минивэн с надписью «КИНОСЪЕМОЧНАЯ». Минивэн преграждал путь к четырем мусорным бакам в углу площадки.
– Вот видишь, киношники уже здесь. – Брагин заглянул за лобовое стекло, где лежала бумажка с номером телефона. – Легки на помине.
– Рад за них, – проворчал Вяткин. – Ну, а мы тут зачем? Какую версию предлагаешь отработать?
– Нет пока никаких версий.
Это была не совсем правда. Не вся. Брагина приволокла сюда интуиция, а брагинская интуиция проходила по разряду дам капризных и откликающихся на призыв через раз. Но если уж она проснулась и заворочалась – пиши пропало, сожрет с потрохами, а до того – будет зудеть в башке, как надоедливая муха: сделай то, поди туда, обрати внимание на это. Минивэн, к примеру. Не конкретный («Киносъемочная»), любой другой. В минивэн легко затолкать жертву, да и много времени такая операция не займет, если хорошо подготовиться. Тем более что ни одной камеры здесь нет. Их не было и на протяжении всего отрезка от арки до торца разрушенного дома, к которому примыкала автостоянка.
– Не факт, что она вообще пропала, эта девушка, – снова заныл Вяткин. – Могла просто съехать. С жильцами не поладила – и привет. Ты сам эту квартиренку лицезрел. Гадюшник же, Сережа.
Нет, Гриша. Девушка действительно пропала. Конечно, есть масса обстоятельств, которые могут вынудить человека неожиданно сорваться с места, но паспорт с собой он обязательно возьмет. Достаточно простого здравого смысла, чтобы это понять. И непонятно, почему здравому смыслу так противится кондовый профессионал Вяткин.
Не противится. Просто оттягивает неизбежное. Насколько может.
– Съехала, угу. А документы кому оставила? Жильцам, с которыми в контрах была?.. Не видишь здесь камер?
– Нету их. Уже посмотрел. И даже знаю, о чем ты думаешь. Только не получается. Если все было именно так, как ты говоришь, – не получается.
– Почему не получается? – немедленно заупрямилась брагинская интуиция. – Очень даже.
– Был некий фургон, который прихватил девушку и отъехал никем не замеченный, так? Но девушка могла и не появиться. Ну, вот не захотелось ей поздним вечером, когда темень хоть глаз выколи, переться на помойку. И то, что она оказалась здесь, – чистая случайность. Шансы – пятьдесят на пятьдесят. Или семьдесят на тридцать не в пользу фургонетто. Все верно?
Брагин молчал.
– Ты сам знаешь, с кем мы имеем дело. Случайностей эта сволочь не допустит. От слова «вообще». Не там начинаем рыть, – покачал головой капитан.
Прав, прав был Гриша Вяткин. Брагин и сам понимал, что прав, и не понимал, почему его чертова интуиция так цепляется за это место. И откуда возникла железобетонная уверенность, что с ним связано что-то страшное. Не с тем, в котором они нашли девушку в горчичном пальто, – то была просто декорация, которую она уже не могла оценить. А вот здесь…
Здесь все и началось.
Стоило Брагину подумать об этом, как в кармане зазвонил телефон.
Ряпич.
– Приветствую. – Голос у эксперта-криминалиста был совершенно ровным, лишенным эмоций, как у механического человека из старой версии gps-навигаторов. – Отпечатки сличил, ничего общего с отпечатками сегодняшней жертвы.
Вот и все.
– Спасибо, Володя.
Поменьше желчи, Сергей Валентинович. Бедняга Ряпич не виноват в том, что конструкция, тобой возведенная, рушится на глазах. А все потому, что была шаткой изначально. Возведенной на бумажном фундаменте счета-извещения. А ты и повелся, дурачок.
– Есть еще кое-что. Я тут проверил на всякий случай… Так вот. Эти отпечатки совпадают с апрельскими отпечатками.
О чем вещает ему механический голос? Не совсем понятно.
– Что-то я в толк не возьму…
– Получается, девушка, которую мы нашли в апреле… До сих пор неопознанный труп. Это она и есть. Ольга Трегубова.
Ряпич произнес еще несколько фраз, но Брагин уже не слышал его. Он как будто ослеп и оглох. Превратился в беспомощного маленького мальчишку, запертого в подвале, в кромешной темноте; и малыш точно знает, что в подвале он не один. Совсем рядом – бесформенное, ужасающее нечто, способное разорвать на части, если пошевелишься.
– Ошибки быть не может?
– Обижаете, Сергей Валентинович. Я, конечно, отправлю собранные биоматериалы в лабораторию, но и без этого картина предельно ясна.
– Значит, так. Теперь…
Брагин и сам не понимал, что делать теперь, когда все так неожиданно усложнилось. С самого начала эта Серия была не похожа на большинство серийных преступлений, с которыми сталкивался и он, и некоторые из его коллег по следственному управлению. Альтистом двигала не только жажда убийства, которую нужно утолить во что бы то ни стало.
Что-то еще.
Что-то, что заставляло изготавливать одинаковые восковые маски для своих жертв. Пока их две, но Брагин почти не сомневался – будет больше. И разные выражения одинакового лица – не просто так. Это не вызов, как сдуру подумал Сергей Валентинович. Некого вызывать. Альтист изначально не видел равных себе. И теперь не видит. Он так уверен в собственном превосходстве, что посылает им почтальона в горчичном пальто. Одна мертвая девушка передает привет от другой мертвой девушки. Не шевелись, малыш, сиди смирно в своем подвале, а то чудовище тебя сожрет.
– Теперь – что? – поинтересовался Ряпич, все еще висевший на другом конце провода.
– Что обычно. Отчет…
– Уже составил.
– Завтра утром загляну к тебе.
– Угу.
Ряпич отключился, а Брагин все стоял и стоял с телефоном, прижатым к уху. Картина – глупее не придумаешь.
– Ну, чего там? – спросил Вяткин.
– Отпечатки, которые Ряпич снял в комнате, действительно принадлежат Ольге Трегубовой. Но мы нашли ее не сегодня.
– Да? – капитан хмыкнул. – А когда?
– В апреле. Неопознанная апрельская жертва – Ольга Трегубова.
– Лихо. Твою же мать.
Лицо у Вяткина словно опрокинулось, и на нем застыло выражение детской беспомощности и какого-то неизбывного – детского же – отчаяния: еще один подвальный сиделец. Добро пожаловать в команду, сосунок.
– Твою же мать. – Вяткин никак не мог остановиться. – Твою же мать! Твою мать!
– Понимаешь, что это значит?
– Да уж не дурак. Выходит, прав был Однолет. Сволочь сама позволила нам идентифицировать жертву, вот и возникла бумажка в подкладке. Решил посотрудничать со следствием, подонок. Так это называется?
