– Дайэн, я не знаю, что тебе сказать. Сейчас у меня на работе сплошной стресс.
– Я на это не куплюсь. Не поверю ни на минуту. Брось, Эд. Когда ты начал работать в «РЕЛ Ньюс» сразу после нашей свадьбы, ты говорил мне, что с финансами у этой компании полный швах. И, приходя домой, шутил, что, если завтра ты мне не позвонишь, это, скорее всего, будет означать, что телефоны в офисах отключили за неуплату. Но ты никогда не давал проблемам на работе по-настоящему тебя доставать. Когда ты приходил домой, ты все их оставлял за дверью. И вдруг теперь, когда дела у компании идут великолепно, ты начинаешь испытывать стресс?
– Дело не в этом.
– Эд, скажи мне честно – ты что, закрутил роман на стороне?
– О господи, нет. Честное слово. – Он вздохнул. – Ты права. Нам надо поговорить. Не могла бы ты плеснуть нам обоим скотча?
* * *
Дайэн внимательно слушала, пока он рассказывал ей о той странной просьбе, с которой к нему две недели назад обратился Шерман, и о том, как он выполнил эту просьбу.
– Я утвердил финансовый отчет «РЕЛ» за третий квартал, – заключил он, – и что беспокоит меня теперь больше всего, так это возможные последствия того, что я сделал.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Двенадцать миллионов долларов не могли просто взять и исчезнуть. Компании, а точнее, мне самому надо было отчитаться за то, на что были потрачены эти деньги.
– В отчете ты указал, что они пошли на расходы, связанные с теми проектами по приобретению активов, из которых ничего не вышло.
– Да. И если бы это было правдой, то эти деньги можно было считать расходом, подлежащим вычету из налогооблагаемой базы. И точка, – сказал он.
– А если это неправда?
Он сделал долгий глоток виски.
– Во-первых, никакого если просто нет. Мы с тобой оба знаем, что это неправда. Чего мы не знаем, так это на что в действительности были потрачены эти деньги и подлежит ли этот расход вычету из суммы, с которой компания должна платить налоги.
– А ты не мог задать Шерману этот вопрос?
– Теперь, по прошествии времени, я понимаю, что должен был его задать. И понимаю, что многое мне следовало сделать по-другому. Но Шерман совершенно ясно дал мне понять, что я не должен задавать ему никаких вопросов. И я счел само собой разумеющимся, что эти деньги были потрачены на законные цели, а следовательно, двенадцать миллионов долларов подлежат вычету из налогооблагаемой прибыли «РЕЛ Ньюс».
– И что все это значит?
– А то, что, как финансовый директор компании, я утвердил ее финансовый отчет, и если деньги были потрачены не на законные цели, а на противозаконные, то я, утвердив этот отчет, нарушил несколько законов и в том числе совершил мошенничество при уплате налогов.
– А ты не можешь изменить то, что сделал?
– О, если бы это было так просто. Ко мне возникло бы множество вопросов. Какое объяснение своим действиям я мог бы представить? Сказать, что сделать это меня попросил генеральный директор компании и я сделал это, не уточнив у него никаких деталей? Кто такие эти самые «Картер и партнеры?» Почему я дал добро на то, чтобы перевести им деньги? Даже если бы я смог загнать джинна обратно в бутылку, вернут ли этот Картер и его партнеры, кем бы они ни были, деньги, переведенные на их счет, или же эти средства уже потрачены либо бесследно исчезли?
– А ты имеешь хоть какое-то представление о том, на что тратятся эти деньги?
– Ни малейшего. Бывали случаи, когда компаниям приходилось выручать своих высших руководителей из историй с неудачным вложением их личных средств, когда высшие руководители оказывались наркоманами или имели игорные долги. Есть ли подобные проблемы у Шермана? Этого я не знаю.
Дайэн взяла мужа за руку.
– Тебе надо с кем-то об этом поговорить. Объясни, что произошло, и прими удар сейчас. Чем дольше ты будешь об этом молчать, тем хуже тебе будет, когда эта история выплывет наружу.
– Это я понимаю, но с кем я могу поговорить?
– А ты не мог бы поговорить с кем-то из членов совета директоров?
– Все они люди Шермана, отобранные им лично. Если Шерман станет отрицать, что это он велел мне это сделать, они поверят ему, а не мне. В этом случае меня уволят, и мне придется за все это отдуваться.
– А ты не мог бы поговорить с Карлайлом-старшим?
– Он теперь участвует в делах компании куда меньше, чем прежде. Если он еще на что-то способен, первое, что сделает – это позвонит Шерману, чтобы спросить об этой истории его самого.
– А как насчет Карлайла-младшего?
Майерс отхлебнул еще один большой глоток своего виски.
– Это хорошая идея. Они с Шерманом никогда не любили друг друга. Более того, они ненавидят друг друга.
– Пообещай мне, что ты поговоришь с ним завтра.
– Обещаю. И спасибо. Я тебя люблю.
Глава 38
Направляясь в Гринвич, Коннектикут, уже во второй раз за последние два дня, на сей раз в воскресенье, Майкл Картер испытывал немалое раздражение. Шерман позвонил ему в середине недели и потребовал встречи «в том же месте и в то же время». Вчера они уже встречались на парковке возле железнодорожной станции Гринвич. «Откровенно говоря, – подумал Картер, – Шерман мог бы выказать чуть большую благодарность за ту отличную работу, которую я проделал, уговорив поначалу упершуюся Лорен Померанц согласиться подписать мировое соглашение о неразглашении и выплате отступных». Ведя машину, он проиграл их вчерашнюю встречу в своей голове. Гендиректор компании никак не прокомментировал его рассказ о том, как он исхитрился раздобыть нужные сведения о жизни этой молодой женщины, чтобы убедить ее подписать соглашение сразу. Отдавая Шерману копию резюме Лорен Померанц, Картер напомнил ему об обещании найти ей равноценную работу.
– Она выбрала Даллас, – сказал он.
– Я плачу вам кучу денег. Чем вы собираетесь заняться теперь?
– Я изучаю прошлое Мег Уильямсон. И начну работать с ней уже в ближайшие несколько дней.
Шерман смотрел прямо перед собой. Картер нутром чуял, что он пытается принять какое-то решение, и решил не прерывать хода его мыслей.
– С Мэтьюсом надо поговорить. Он должен перестать лапать женщин, рассказать нам, приставал ли он и к другим, и назвать их имена.
– Согласен, – тихо сказал Картер.
– Я подумываю о том, что мне надо будет поговорить с ним один на один.
– Решать вам, но я не согласен.
– Это почему? – резко спросил Шерман.
– Я уже занимался допросами такого рода, когда служил в армии. Когда ты требуешь у людей объяснений по поводу совершенных ими неблаговидных поступков, они делают две вещи. Все отрицают и лгут. Когда ты ловишь их на лжи, они сначала чувствуют себя униженными, а потом начинают испытывать сильнейшую ярость. Так что Мэтьюс наверняка будет вести себя так, будто главное в этой вашей встрече не то, что он творил с женщинами, а то, что вы сейчас делаете с ним самим. Он уйдет с этой встречи, чувствуя огромную злость из-за того, как с ним обошлись. А ведь вам еще с ним работать. Вы хотите, чтобы эта его злость была направлена против вас или против меня?
