Кто мог бы сказать, какие мысли проносились у нее в уме в этот тяжкий миг? Кто мог бы описать ее отчаяние? Уж точно не автор любовных романов. Какова бы ни была ее решимость сделать это, на какую-то секунду она поколебалась.
В эту минуту ей почудились слова сестры, как если бы их повторило эхо, выходившее из волн: «Будем думать только о будущем, о нашем отце».
Эта мысль укрепила ее. Подойдя к самому краю перил, она бросила фотографию на вращающееся колесо и сказала:
– Прочь, образ того, кого я некогда любила, изображение двоедушного человека! Пусть тебя перемолотит так же, как перемолото мое сердце!
Вздох, исторгшийся у нее, когда она бросила карточку, походил скорее на стон отчаяния. Он мог исходить только от разбитого сердца, на которое девушка только что сетовала.
Она, по-видимому, мало была расположена принять участие в игре или в каких-нибудь других развлечениях.
Подойдя к самому краю перил, она бросила фотографию на вращающееся колесо
Не оправившись еще от волнения и зная, что следы его должны отражаться у нее на лице, Хелен решила, что, прежде чем идти в ярко-освещенный салон, нужно привести себя в порядок. Не привлекая внимания, она обогнула дамскую каюту, намереваясь попасть в свою комнату через внешнюю дверь, чтобы взглянуть на себя в зеркало, поправить платье, прическу, может быть, даже изменить выражение лица – такое показалось бы пустяком мужчине, но для женщины это очень важно, даже в миг горя и печали. Не будем порицать ее за это. Женщина руководствуется инстинктом, заложенным в нее природой, и он служит тайной пружиной ее влияния и власти.
Желая поправить туалет, Хелен Армстронг следовала поведению, присущему ее полу.
Следовала она ему недолго, не успев добраться до зеркала, да и даже до двери каюты.
Прежде чем войти, Хелен остановилась и повернулась к реке, к берегу которой пароход подошел так близко, что ветви больших деревьев почти касались его крыши. Это были кипарисы, увешанные испанским мхом, фестоны которого походили на саван. Один из них, обнаженный, простирал вперед свои голые ветви, убеленные временем и суставчатые, словно руки скелета.
Этот призрачный образ заставил девушку вздрогнуть, когда пароход быстро прошел мимо этого места, залитого лунным светом.
У нее вырвался вздох облегчения, когда корабль оставил его позади и вступил в тень, но облегчение длилось всего лишь несколько секунд, потому что под тенью кипарисов при колеблющемся блеске светлячков она увидела вдруг между деревьями лицо – лицо Чарльза Клэнси.
Конечно, это вздор, Чарльз Клэнси не мог быть там ни на деревьях, ни на земле; это был обман зрения, не более. Но Хелен Армстронг не имела времени подумать об этом. Прежде чем лицо неверного возлюбленного скрылось из вида, две черные жилистые руки протянулись к ней!
Но это уже был не плод воображения, а реальность. Не успела девушка пошевелиться, отскочить в сторону, как эти руки грубо схватили ее за талию и подняли в воздух.
Глава 22
Вверх и вниз
Что бы ни подняло Хелен Армстронг, оно не ослабляло хватку. Но лишь на короткое время. Прошло всего несколько секунд, за которые Хелен увидела, как палуба парохода проплывает у нее под ногами и как ее сестра, услышавшая крик, выбежала на кормовую площадку.
Не успела несчастная крикнуть еще раз, как хватка разжалась, и Хелен полетела вниз с большой высоты. Головокружение от падения сменилось ударом, от которого она почти лишилась сознания. Девушка погрузилась в воду. В ушах у нее зашумело, горло сдавило. Короче говоря, ей грозила опасность утонуть.
Вопреки недавним мыслям о самоубийстве, инстинктивное отвращение к смерти оказалось сильнее жизненных тягот, заставив ее бороться.
Хелен не кричала больше, потому что не могла – рот ее заполнила мутная речная вода. Она задыхалась, как если бы ей на шею набросили петлю, которая затягивалась все туже и туже. Девушка не могла издать ни звука, только пыталась вынырнуть на поверхность.
К счастью, во время падения ее юбки раздулись на манер парашюта, замедлив падение, а затем помешали пойти ко дну. Поскольку плавать Хелен не умела, то надолго они бы ей не помогли. И даже напротив, намокая, стали утягивать ее на дно.
Заслышав ее дикий вопль, подхваченный сестрой, которая не переставала кричать, пассажиры бросились из салона к кормовым поручням.
– Кто-то упал в воду! – прокатился по судну возглас.
Он достиг ушей лоцмана, и тот немедленно ударил в колокол. Колесо перестало вращаться, и пароход почти сразу же остановился. Сильное течение, которое ему приходилось преодолевать, теперь сыграло на руку, позволив быстро совершить маневр.
Клич: «Человек за бортом!» – вскоре был дополнен: «Это дама!»
Это уточнение подстегнуло сожаление и тревогу. Нигде эти чувства не находят такого отклика, как в благородных сердцах пассажиров миссисипского парохода. С полдюжины голосов одновременно спрашивали не «кто эта дама?», а «где она?», тогда как несколько мужчин уже сбрасывали сюртуки, готовясь кинуться в воду.
Первым среди них был молодой креол Дюпре. Он-то знал, кто эта дама, потому что другая леди кинулась к нему с отчаянным возгласом:
– Это Хелен! Она упала или спрыгнула за борт!
Расплывчатость этого выражения показалась странной, почти необъяснимой для ушей Дюпре, как и остальных, слышавших его. Они приписали это потрясению от неожиданного несчастья.
И вполне справедливо, но лишь отчасти, потому как имелась и другая причина.
– Моя сестра! – кричала Джесси, похолодев от ужаса. – Спасите ее! Спасите!
– Мы постараемся! Покажите, где она? – раздалось несколько голосов.
– Вон там… Под тем деревом. Она висела на ветвях, а потом упала в воду. Я слышала всплеск, но потом больше сестру не видела. Она пошла ко дну! Милостивые небеса. Хелен, сестра моя, где ты?
Несвязные слова эти смущали всех, пассажиров наверху и матросов на палубе. Люди застыли, как завороженные.
К счастью, один человек из всех не потерял ни присутствия духа, ни хладнокровия. Это был молодой плантатор Дюпре. Луи не стал дожидаться конца речи, а перепрыгнул через релинг и поплыл к указанному девушкой месту.
«Отважный юноша!» – подумала Джесси, которая, в восхищении от его поступка, забыла на секунду о бедственном положении сестры.
Взгляд ее, как и у всех на пароходе, был направлен на него. В ее глазах можно было прочитать не только любопытство, как у других. Они сверкали или тускнели, смотря по тому, овладевали ли ее страх или надежда.
Можно было удивляться ее надежде, но не страху. Луна опустилась до вершин деревьев, и поверхность воды погрузилась во мрак, еще усилившийся у берега, к которому относило пароход. Даже с палубы трудно было разглядеть что-то, а пловцу, находившемуся на уровне потока, приходилось еще сложнее. Река была быстрая, глубокая, мутная, а отрезок, где они сейчас находились, славился опасными водоворотами. А кроме того, все знали, что здешние места кишат аллигаторами, встречается тут и панцирная щука – эта акула рек юго-запада США. Все это промелькнуло в голове у Джесси Армстронг.
