– Нам больше нечего бояться, Феба, – радостно зашептал он. – Я видел среди приехавших Сайма Вудли, а уж тот не оставит меня, бедного ниггера, без защиты. Вот я и подумал, не облегчить ли мне душу и не рассказать обо всем, что я видел и слышал, а заодно отдать то письмо и карточку? Что скажешь? Говори начистоту, без утайки.
– Что до меня, то я за то, чтобы рассказать правду. Старый Эф Дарк может нас отходить кнутом за это, и я понимаю, что мне достанется добрая половина. И все же, Билл, я готова. Скажем правду, всю правду и ничего, кроме правды.
– Так и поступим. Ты просто чудо. Поцелуй меня, старушка. Если уж нам суждено умереть, то умрем вместе.
Два черных лица слились в поцелуе, а тела сплелись в объятиях. В груди у этих негров бились сердца такие чистые, что могли устыдить многих обладателей белой кожи.
Глава 25
Бесцеремонный обыск
Арестованного Ричарда Дарка доставили в тюрьму. Располагалось это заведение не в самом Натчезе, а за городом, в здании суда, неподалеку от плантаций Армстронга и Дарка. Узника препоручили заботам Джо Харкнесса, тюремщика.
Лишь немногие из числа проводивших арест провожали Дика до места заключения: маршал и пара констеблей.
Сам шериф и другие остались в особняке Эфраима Дарка – их задачей было провести тщательный обыск на предмет улик против обвиняемого. Эта обязанность была исполнена вопреки расстроенным чувствам хозяина, который ходил за сыщиками из комнаты в комнату, то хныча, как ребенок, то сыпля ругательствами.
И слезы и проклятия его были оставлены без внимания. Представители властей вовсе не были склонны сопереживать плантатору в столь мрачный час. Многие в глубине души даже радовались его беде. Ведь Эфраим Дарк не коренной южанин, и хотя в склонности к аболиционизму он не замечен, скорее наоборот, соседи его всегда недолюбливали, как собратья-плантаторы, так и «белые бедняки». Многие из них задолжали Дарку и, подобно Арчибальду Армстронгу, успели прочувствовать на себе его железную хватку.
Кроме того, в большинстве своем они двумя днями ранее побывали на плантации у полковника и были свидетелями, как разорялось его имение, как забирали имущество и опустошали дом.
Зная, чьих это рук дело, эти люди с плохо скрываемым злорадством наблюдали, как особняк Эфраима Дарка стал местом проведения публичного обыска, а сам богач унижен куда сильнее, чем те несчастные, которых он пустил по миру.
Шериф и его спутники, церемонясь не более чем во время ареста, обыскали дом, принадлежащий отцу арестованного, перерыв все от чердака до погреба, а заодно и хозяйственные постройки, не забыв осмотреть сад и огороды.
Обыск принес мало плодов. Единственными находками, способными пролить свет на расследование, были гладкоствольное двуствольное ружье Ричарда Дарка, а также предметы одежды, бывшие на нем в трагический для Клэнси день. Крови на одежде не оказалась, но, ища ее следы, шериф и его люди обнаружили еще кое-что интересное.
В поле сюртука имелась дыра, с рваными краями и недавнего происхождения. Кое-кто предположил, что ее проделала пуля, и более того – пуля из нарезного оружия.
Воистину важное открытие!
Но как и многие другие, оно лишь озадачило сыщиков. Оно говорило скорее в пользу обвиняемого, свидетельствуя о схватке между ним и Клэнси, с обменом выстрелами. Вопрос лишь в том, была ли она честной.
Если не честной, то наряду с другими косвенными уликами этот факт послужит против арестованного. Сюртук с пробитой полой не был на Ричарде в день поисков, зато был в день накануне, когда Клэнси не вернулся домой. Так заявили подвергнутые строгому допросу слуги, к тому же понятия не имеющие, что эти сведения их хозяин предпочел бы держать в тайне.
И все же этого не хватало. Мало ли причин может найтись у человека сменить верхнюю одежду, тем более в два разных дня? Это могло быть истолковано как ничего не значащее совпадение, если бы не дыра в поле. Ее наличие меняло дело.
Помимо этого, из допрошенной с пристрастием прислуги удалось вытянуть еще один подозрительный факт. Собственно говоря, его никто и не пытался скрыть.
Выяснилось, что молодой «масса Дик» ходил на охоту в одних сапогах, а на поиски на следующий день отправился в других. Последнюю пару мигом представили по требованию шерифа, а вот первую нигде не смогли найти, даже обыскав весь дом!
И неудивительно, потому как один из этих сапог уютно устроился в боковом кармане плаща Сайма Вудли, а другой точно таким же образом расположился у Неда Хейвуда.
Ведя свои собственные розыски, охотники обнаружили облепленные толстым слоем грязи сапоги в кустах, в персиковой рощице. Даже шериф пока не знал, почему боковые карманы друзей так оттопырены.
Они же не спешили его просветить. Сайм и его компаньон не хотели раскрывать секрета, выжидая более удобного времени.
Покончив с арестом и последующим обыском, шериф и его люди покинули плантацию Эфраима Дарка, оставив оного в состоянии нервного потрясения.
Направились они прямиком к коттеджу миссис Клэнси, но не с целью задержаться там, а чтобы использовать как отправную точку для возобновления поисков, прерванных накануне вечером.
Вдове про арест Дика Дарка они не сообщили. Женщина, прикованная к постели, была так разбита свалившимся на нее горем, что ее решили не беспокоить.
Доктор, встретивший их в доме, сказал, что новое потрясение вполне способно убить бедняжку.
И снова соседи, теперь даже в еще большем количестве, отправились в лес, кто верхом, кто пеший. Как и накануне, они разбились на партии и стали вести поиски в разных направлениях. Но сначала собрались у кровавых пятен под кипарисами. Потемневшие, эти пятна напоминали теперь скорее чернила, чем кровь.
Обследовали и то кипарисовое «колено», из которого Вудли и Хейвуд вырезали пулю от гладкоствольного ружья, отметив его положение. Они пытались сделать некие умозаключения из этого обследования, но без особого успеха. Естественно, «колено» имело отношение к делу, а судя по следам крови вокруг входного отверстия пули, дело это имело трагический исход, но сам по себе отросток не мог подсказать, что там произошло.
Часть участников «экспедиции» осталась близ места преступления, теперь уже истоптанного множеством ног, остальные же продолжили поиски группами по шесть – восемь человек, обыскивая округу в радиусе нескольких миль от него.
Они обшарили баграми протекающий поблизости ручей и зашли насколько смогли в болото, где убийца вполне мог спрятать труп. Тела они не нашли, ни живого, ни мертвого, как и иных следов пребывания человека, и только потревожили коренных обитателей: любящую уединение цаплю, змеешейку и покрытого чешуйчатой кожей аллигатора.
Этот второй день поисков не дал ничего нового, ни в части установления картины преступления, ни в обнаружении трупа. Порадовать безутешную мать пропавшего было нечем. Быть может, лучше вообще ничего ей не говорить?
